Атмосфера на президентских выборах в Туркменистане. Фото: Alexander Vershinin / AP
Туркменистан является одной из самых закрытых и тоталитарных стран мира, которой вот уже почти два десятилетия правит клан Бердымухамедовых. А перед ними был еще более жестокий диктатор Сапармурат Ниязов, уничтоживший всю организованную оппозицию в стране.
Династическая и политическая система Туркменистана делает страну очень похожей на Северную Корею, где власть также передается от отца к сыну, а чиновники и спецслужбисты пристально следят за тем, что люди говорят и думают, куда ходят, как одеваются.
О некоторых особенностях сегодняшней жизни в Туркменистане «Нашай Ніве» рассказал Руслан Мятиев, главный редактор независимого и правозащитного издания Turkmen.news.
Руслан Мятиев, главный редактор независимого правозащитного портала Turkmen.news. Фото из архива героя
«Все было сделано настолько публично и показательно, что у всякого отбило желание выступать против этой власти»
«Наша Ніва» Туркменистан всегда был диктатурой?
Руслан Мятиев: Нет, не всегда. Конец восьмидесятых и самые первые годы независимости страны были относительно свободными. В местной прессе открыто освещались самые острые проблемы общества, что невозможно увидеть сегодня. Начиная с 1995 года ситуация с правами и свободами людей стала только ухудшаться, а после так называемого «покушения» на Сапармурата Ниязова (первого президента страны — «НН») Туркменистан окончательно превратился в жесткую диктатуру.
В 2007 году с приходом к власти Гурбангулы Бердымухамедова были какие-то признаки либерализации, но они быстро сошли на нет. Например, одним из первых его решений была унификация государственного и рыночного курсов валют. Во времена Ниязова 1 доллар в банке стоил 5200 туркменских манатов, а на рынке — 25 000. При этом в банке по госкурсу купить валюту было невозможно, а на рынке — пожалуйста. Бердымухамедов утвердил усредненный курс, стали открываться частные обменные пункты, появились предприниматели, сильный средний класс. Но после власти поняли, что можно определить «официальный курс» и разрешать обмен только своим родственникам и приближенным чиновникам. А что творится на рынке и в народе — наплевать. Сейчас официальный курс снова в пять раз ниже рыночного и снова обмен по нему разрешен только с одобрения президента (сейчас им является Сердар Бердымухамедов, сын Гурбангулы Бердымухамедова — «НН»).
Лидеры Туркменистана с момента распада СССР поочередно слева на право: Сапармурат Ниязов, Гурбангулы Бердымухамедов, Сердар Бердымухамедов. Фото: РИА / THD
Сегодня в газетах и по ТВ только розовые пони и единороги, бегающие по радуге: признание инициатив отца Сердара в ООН (например, Всемирный день велосипеда, хотя это и не была идея Бердымухамедова), якобы рост экономики страны, якобы рост благосостояния населения, якобы отсутствие преступности.
На самом деле же Туркменистан — закрытая страна, где существует жесткий визовый режим со всеми странами мира, где отсутствует свобода слова, прессы, политическая конкуренция, где полноценный интернет доступен только для избранных.
Иностранцам туда попасть очень сложно, а те, кто приезжают, делают это только по приглашению правительства. Отсюда и миф, что Туркменистан — якобы рай на Земле.
«НН»: Оппозиция, гражданское общество в каком-либо виде существует в Туркменистане? Сколько осталось вольнодумцев? Что представляют собой диаспоры?
РМ: Последняя оппозиция была разгромлена в 2002-2003 годах после якобы «покушения» на Ниязова. Все было сделано настолько публично и показательно, что у любого отбило желание выступать против этой власти.
Независимого гражданского общества внутри страны нет. Нет ни одной негосударственной силы, которая могла бы следить за соблюдением прав и свобод населения (например, заключенных, женщин, детей или инвалидов) хотя бы частично.
В Туркменистане как будто нет бедности, нет бездомных, нет людей с зависимостями. А раз всего этого нет, то не нужны и общественные организации, работающие по этим направлениям.
Отдельных активистов, которые, например, посылают информацию независимым ресурсам, можно пересчитать по пальцам. Все они работают внутри страны при полной анонимности, иначе рискуют оказаться за решеткой.
Изображение Сапармурата Ниязова на фоне жилого здания с подписью «По пути нашего вождя». Фото: Flickr / Goetz Burggraf
Диаспоры же представляют собой несколько групп активистов с разным видом деятельности: например, правозащита, распространение информации.
Обычные люди, которые уезжают из Туркменистана навсегда, в основном хотят забыть эту страну как страшный сон. Мало кто из них присоединяется к существующим за рубежом туркменским организациям или желает чем-то помочь. Каждый занят своими заботами.
«НН»: Что привело Туркменистан к такому положению дел? Почему диктатура в Туркменистане более жесткая, чем в соседних странах?
РМ: Если коротко, то к этому привело много факторов: несметные природные богатства недр Туркменистана, миф о том, что туркмены всегда жили под жестким правлением вождей-сердаров, очень низкий уровень образования населения и преднамеренное оболванивание молодежи в 90-е годы.
Именно в 90-е Ниязов додумался сократить среднее образование до девяти лет, а высшее — до двух. В результате выпускники туркменских школ не могли поступать в зарубежные вузы без прохождения подготовительных курсов, чтобы соответствовать хотя бы минимальным образовательным требованиям Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана, России, Беларуси и других стран.
Но даже сегодня в Туркменистане в школах акцент делается не на получении знаний, а на послушании и смирении. Молодых людей растят под пристальной государственной опекой. В вузе строжайший контроль за всем: за внешним видом, за поведением. Контролируют даже в свободное от учебы время.
Руководству вузов и спецслужбам нужно знать, чем студенты занимаются на каникулах, а перед уходом на них каждый студент подписывает обязательство с перечнем десятков пунктов, чего делать нельзя. В случае их нарушения в вузе вызывают родителей студентов. Затем по мере взросления человека такой же контроль его ждет и на работе.
Туркменские ученики. Фото: 34travel.me
«Сохранить свободомыслие можно, но в тюрьме. Примеров очень много»
«НН»: Каково в целом отношение народа к властям страны? Какой уровень страха?
РМ: С учетом вышесказанного страх огромен. Спецслужбы всесильны и вездесущи. На примере моей семьи могу сказать вам, что практически все наши родственники в стране нас отреклись, потому что каждому есть что терять: работу, место в университете и даже просто свободу.
Из-за этого в народе нет единства, даже среди активистов за рубежом.
В целом отношение простого человека к власти нечто между равнодушием и ненавистью. Туркменам много не надо, была бы только стабильная работа и жизнь по принципу: «меня не трогайте, и я вас трогать не буду».
Но иногда совершенно необоснованные запреты очень злят людей. Например, в Ашхабаде можно иметь автомобиль только светлых расцветок. При этом белые машины, в которых некоторые детали черные, заставляют перекрашивать. Доходит даже до радиаторных решеток, бамперных ободков и брызговиков.
Вот представьте, вы спешите утром на работу, а вас останавливает полицейский и отбирает вашу машину из-за «неправильного» цвета бампера. Авто на штрафстоянку, и пока вы не перекрасите эту деталь, машину обратно не получите. Все планы на день или даже на два испорчены.
Одна из улиц Ашхабада, столицы Туркменистана. Фото: Хроника Туркменистана
Ашхабад. Фото: Wikiway
Жители Туркменистана аполитичны. Они прекрасно понимают, что влиять на власти они не могут, что власть делает, что хочет, тогда зачем даже пытаться? Ведь так можно нарваться на проблемы.
«НН»: Как люди приспосабливаются к существованию в стране?
РМ: Так и приспосабливаются: к продуктам по карточкам, к неработающему интернету, к запретам и ограничениям. Никто вслух не возмущается, ведь, помните же, спецслужбы вездесущие.
«НН»: Открыты ли границы страны? Легко ли выехать? Есть ли способ сохранить свободомыслие без эмиграции?
РМ: Границы формально открыты, но сможешь ли ты выехать, или нет — это как лотерея. На границе человека запросто могут развернуть без объяснения каких-либо причин либо испортить твой паспорт.
В туркменском языке есть часто употребляемое слово «боланок» («не положено», «нельзя»). Это слово в стране слышишь очень часто: хочешь выехать за границу — «боланок», хочешь зайти в шортах в какое-нибудь ведомство — «боланок», имеешь черную деталь на белой машине — «боланок».
Люди уезжают сейчас массово. Находят любые основания: на учебу, на работу, на лечение. Почти все студенты в Беларуси и России работают, причем именно по этому поводу они и выезжали. Учеба остается на втором плане, отсюда и высокий процент отчисления.
А сохранить свободомыслие можно, но в тюрьме. Примеров очень много.
«Дипломаты прямо говорили, чтобы не вмешивались в белорусские протесты, чтобы стояли в стороне»
«НН»: Какова главная мотивация студентов не учиться в Туркменистане, какой уровень образования в самой стране?
РМ: В Туркменистане, во-первых, трудно поступить без взяток. Во-вторых, учеба в стране превратилась в каторгу, а вуз — в колонии строгого режима. Студенты выполняют роль массовки, их таскают туда-сюда по любому поводу: госпраздники, встреча иностранной делегации, проведение какого-то форума.
Знания никого не интересуют, нужны только покорные исполнители. При этом за студентами строжайший контроль: на улицу вечером не выходить, на каникулах не делать того, этого, одеваться по форме, никакого интернета. Из-за таких порядков и требований уровень образования в стране очень низкий.
Туркменские студенты у себя на родине. Фото: Turkmenistan Altyn Asyr
Недаром туркмены, имеющие такую возможность, едут лечиться за границу даже при простых заболеваниях. За границу уехать учиться тоже непросто. Вуз должен быть в списке одобренных властями.
«НН»: Что думает молодое поколение о нынешнем состоянии дел в стране?
РМ: Большая часть молодежи политикой не интересуется, А если и имеет какое-то собственное мнение, то держит его при себе. За рубежом учатся тысячи наших студентов и, казалось бы, можно было бы создавать какие-то самостоятельные группы, ячейки, но ничего подобного почти нет.
Вот, например, был случай с Омрузаком Умаркулиевым, туркменским студентом, который создал в Турции неформальную общину из своих же соотечественников из числа таких же студентов. Но потом многих участников этой группы по одному выманили в Туркменистан, а кто-то убежал. Так ячейка эта и развалилась.
Мало кому можно доверять, ведь даже за границей за студентами тотальный контроль. В любом иностранном вузе, где учатся наши парни и девушки, есть так называемый староста или куратор из числа самих же студентов, который регулярно все доносит до туркменских дипломатов: кто о чем говорит, кто читает независимую прессу, кто увлекся религией, у кого проблемы с местным законом.
Лишь небольшая часть студентов, как внутри так и за рубежом, читает нас и присылает нам информацию. Мы регулярно обсуждаем с ними какие-то проблемы, размышляем о путях их решения. Я очень часто привожу им примеры из жизни в Европе, и многие молодые люди искренне удивляются, что, оказывается, можно жить иначе.
Туркменские студенты в Беларуси. Фото: БГУФК
«НН»: Возвращаются ли они на родину после учебы? Как их заставляют возвращаться?
РМ: Большинство, конечно, возвращается, так как, во-первых, там остались их родные и дом. Во-вторых, многим чужд образ жизни в той же России или Беларуси из-за разницы в культурах и религии.
В-третьих, уровень самостоятельности у туркмен очень низкий, они не привыкли принимать решения, ведь за них обычно все решают или семья, или государство.
В-четвертых, закрепиться легально в той стране, где ты получил образование, непросто. Некоторые находят работу, другие создают семьи, третьи уезжают в третьи страны — такое тоже часто случается — например, в США или Европу (как легально, так и нелегально). Но таких меньшинство.
Есть те, кто остается нелегально, так как, например, их отчислили из вуза за неуспеваемость, а возвращаться в Туркменистан стыдно. Но это работает только до первой встречи с полицией, а дальше — депортация.
«НН»: Что происходит с родными и близкими тех, кто не возвращается? И что происходит с теми, кто вернулся, но не в надлежащее время?
РМ: Если студент не интересен властям, если не совершил чего-то за границей, то ничего особенного его родителям не будет. Но если вернулся не в положенное время (нарушил миграционное законодательство страны), то ему потом закроют выезд из Туркменистана на 5 или более лет.
«НН»: Были ли среди туркменских студентов те, кто принимал участие в больших протестах в Беларуси в 2020 году?
РМ: Были, но немного. За нашими студентами за рубежом следят свои же дипломаты и их информаторы среди самих же студентов. Когда все начиналось, на собраниях в вузах дипломаты прямо говорили, чтобы не вмешивались, стояли в стороне. Мол, вы приехали сюда учиться, скоро все стабилизируется, власти наведут порядок.
Политзаключенные в Туркменистане
«НН»: Есть ли в стране политзаключенные? Что известно о них? Насколько частыми в стране бывают аресты, пытки и смерти в заключении?
РМ: В настоящее время в тюрьмах Туркменистана отбывают сроки Нургельды Халыков (4 года за отправку Turkmen.news фото представителей делегации ВОЗ в Туркменистане во время пандемии ковида. Власти страны официально отрицают коронавирус), Мансур Мингелов (22 года за жалобы на примененные пытки), Мурат Душемов (4 года за выражение сомнения в отсутствии ковида в стране), Мурат Овезов (5 лет за написание стихотворения о тяжелой судьбе народа) и другие вольнодумцы.
В 2021 году спецслужбы на 9 лет посадили женщину-врача, которая добивалась своих трудовых прав, но через год ее помиловали.
(Слева направо, сверху вниз) Нургельды Халыков, Мансур Мингелов, Мурат Душемов и Мурат Овезов. Фото: Turkmen.news
Кроме этих лиц в Туркменистане есть еще десятки, если не сотни политзаключенных. Это, например, осужденные по делу о так называемом «покушении» на первого президента страны Сапармурата Ниязова в 2002 году. Тогда в застенках оказались десятки чиновников и силовиков. Кроме них, якобы организаторов и исполнителей «покушения», посадили и их родственников.
Есть еще десятки лиц, осужденных по религиозным мотивам. Лучший пример — дело группы Бахрама Сапарова (лидера одной из туркменских мусульманских общин). Молодые люди исповедовали ислам, вели здоровый образ жизни, помогали один одному и другим. Но властям такое не нравится, таких людей преследуют, им вменяют попытку захвата власти и изменения конституционного строя.
Вообще в Туркменистане власти не любят тех, кто строго придерживается исламских канонов, хотя абсолютное большинство населения причисляет себя к мусульманам.
Регулярно молиться, как того требует религия, читать литературу — все это вызывает у спецслужб подозрения. По их мнению, «нормально» — это когда ты и мусульманин, но в то же время можешь выпивать, есть свинину.
Недавно мы опубликовали материал из видео о пытках и смертях в заключении. В управлении Министерства национальной безопасности насмерть замучили молодого человека, подозревая его в перевозке наркотиков.
На самом деле таких случаев много, просто далеко не все из них становятся известными. Люди боятся рассказывать подобные вещи из-за страха преследования. На все воля Аллаха, говорят они, и смиряются.
«НН»: Какими люди становятся после выхода из туркменской тюрьмы?
РМ: Наверное, как и везде. Туркменские тюрьмы точно не курорт. С опытом в тюрьме ты вряд ли найдешь работу, поэтому люди, освободившиеся из мест лишения свободы, часто снова туда возвращаются.
Одна из камер в туркменском психиатрическом учреждении пожизненного содержания недалеко от города Балканабад, куда обычно отправляют диссидентов. Фото: АССА
«Как говорят туркмены, и на нашей улице будет праздник»
«НН»: Живет ли в туркменском обществе какая-то надежда на перемены, на смену системы? Если да, то с чем ее связывают? Наблюдаете ли вы какую-то динамику общественного мнения?
РМ: Когда пришел Сердар, я лично верил, что он будет мягче его отца несмотря на то, что отец далеко от власти не ушел. Но я ошибался. Не Сердар пока правит страной, он слаб. Если его отец сейчас отойдет в другой мир, Сердара сразу свергнут.
Диктатура тем и хороша, что не знаешь, что будет завтра: дворцовый переворот или смерть диктатора. Но надежда живет всегда.
При этом население внутри страны в большинстве своем имеет не такой оптимистический настрой. Многие смирились с таким положением дел, другие собирают чемоданы, а третьи уже уехали и не хотят даже вспоминать о своей бывшей родине.
«НН»: Хотите ли вы что-нибудь сказать или донести в сторону белорусского народа?
РМ: Как говорят туркмены, и на нашей улице — и в Беларуси, и в Туркменистане — будет праздник.
«НН»: Как белорусы могут помочь вашим соотечественникам при встрече с ними в Беларуси и в других странах? Как бы вы посоветовали общаться с ними?
РМ: К сожалению, отношение белорусов к туркменам не всегда хорошее. Возможно, мы сами в этом виноваты из-за низкой культуры, из-за того, что мы не видели мир, не знаем, как вести себя в другом обществе с другой культурой.
В большинстве своем наши студенты в Беларуси очень бедные. Им приходится совмещать учебу с работой, проживать по несколько человек в небольших квартирах. Иногда учеба остается на втором плане, так как иначе невозможно прожить. Хотелось бы, чтобы при приеме на работу и сдаче жилья к туркменам проявляли доброту и солидарность.
Туркменские активисты на одной из акций солидарности с белорусскими протестами в Нью-Йорке, 2020 год. Фото: Ольга Чариева / Turkmen.news
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»Читайте также:
