Виталий Цыганков на Дне Воли 25 марта 2023 года в Варшаве. Фото из личного архива автора
Не каждая критика — «российская пропаганда»
Недавно я чуть не совершил стратегическую ошибку. Общаясь с хозяйкой квартиры, которую снимаю в Варшаве, я восторженно начал доказывать, как хорошо жить в Польше (если, конечно, закрыть глаза на те трагические обстоятельства, из-за которых я вынужденно нахожусь за пределами Беларуси). Звучало это примерно так: «В нашем районе на окраине города полно магазинов, ресторанов, есть бассейн, парк, детская зона, спортивные площадки, много самых разных деревьев, все красиво и чисто. Когда идешь по центру Варшавы вечером, все светится, в клубах и ресторанах полно людей, столько новых современных зданий, новые музеи, памятники…»
Еще не договорив эту хвалебную тираду, я понял, что попал не на ту целевую аудиторию. «Жизнь страшно подорожала, яйца подорожали, масло подорожало, транспорт ходит плохо, проценты банковские растут, PIS строит диктатуру», — взволнованно говорила Регина, и я подумал, что сейчас моя вежливая и доброжелательная хозяйка повысит мне оплату либо вообще выставит из квартиры.
Слушая ее максимально критические размышления, я начал осторожно оглядываться вокруг, со страхом проверяя, не спряталась ли где-то в кустах съемочная группа российского или белорусского телевидения. Которая снимает наш разговор, чтобы выдать в эфир сюжет с титрами «Польская пенсионерка объяснила беглому журналисту, как на самом деле трудно жить в Варшаве».
Это, конечно, шутка.
Но совсем не шутка то, что когда белорусы (или в самой Беларуси, или за ее пределами) начинают критиковать какие-то реалии по западную сторону от границы, находятся люди, которые начинают их обвинять в «распространении нарративов российской пропаганды».
«Работа на российскую пропаганду» — это еще не самое страшное, что можно услышать в соцсетях в ответ на рассуждения о западных реалиях. Самое досадное — это когда человеку, который высказывается о каких-то проблемах жизни в той стране, где он сейчас оказался, говорят: «Что же ты там живешь, возвращайся обратно в Беларусь». При том нередко такое говорят людям, о которых точно известно, что вернуться они не могут, так как сразу будут арестованы.
Неужели те, кто такое произносят, не замечают, как это звучит? — позорно, по-совковому и очень тоталитарно. В этом, если говорить откровенно, проявляется та самая рабская психология — «не выпендривайся, молчи и одобряй нового хозяина». Только вид с другого ракурса.
Когда поляки выходят на многотысячный митинг против своего правительства, когда они жестко критикуют состояние демократии и государственной прессы в своей стране — они меньше всего думают, что об этом скажет российская пропаганда.
Когда французские желтые жилеты выходили на митинги и даже вступали в столкновения с полицией, то последнее, что их интересовало — как это покажут на белорусских государственных каналах.
Когда американцы снимают и публикуют в твиттере реально ужасающие кадры улиц с наркоманами Лос-Анджелеса или Филадельфии (ну просто кадры фильмов про зомби-апокалипсис!), то они меньше всего думают, что завтра эти кадры использует белорусская пропаганда.
И если украинские журналисты вскрывают коррупцию и бардак в своей стране, ведущей войну с агрессором — то они помогают своей стране победить, а не дают «материал» для программы Соловьева.
«Почему я должен сравнивать с Беларусью? Может, сравним с Сомали?»
Помню, друг — белорус, который живет в Варшаве уже лет с десять — жаловался мне на жизнь в Польше, на инфляцию, на внезапное повышение ставок кредитов по ипотеке, на те же «яйца и масло». Я тогда ему говорю: «Слушай, в Беларуси большинство продовольственных товаров по тем же ценам, а иногда и дороже. Одежда же в Польше дешевле и выбор лучше. При том что зарплата в три раза больше. Грех жаловаться».
«А почему я должен сравнивать с Беларусью? А может, сравним с Сомали? Или с КНДР? Радоваться, что не голодаю? Что в мою квартиру не вломится ОМОН?», — довольно резко ответил он.
Логично. Люди быстро привыкают к хорошему и лучшему. Сколько раз наблюдал, как, оказавшись на Западе и, соответственно, начав зарабатывать западные деньги, человек очень быстро переставал сравнивать их с зарплатами в Беларуси. Получив доход в десятки раз больше, чем имел в Беларуси (это возможно было в 1990-е, когда в Беларуси зарплата составляла около 50 долларов), человек считал свою новую западную зарплату довольно «средней», а то и «маленькой» — по сравнению с зарплатами других жителей этой страны.
В принципе, это же вечный аргумент, которым можно «бить» и белорусов в Беларуси — пока вы хорошо питаетесь, имеете жилье и тепло, в Африке люди голодают, в Бангладеш живут по 10 человек на 20 метрах, где-то не имеют доступа к нормальной воде… Всегда на Земле найдется кто-то, кому хуже нас. Но люди каждый день не думают о том, как им «повезло». Они воспринимают свой нынешний уровень как норму, и относятся к нему довольно критично, находя даже в самой состоятельной и успешной жизни недостатки.
Живя постоянно или временно на Западе, белорусы в той или иной степени естественно проникаются теми же проблемами, которыми живут «местные». А тем, кто живет в Беларуси, это может покажется далеким от их бед и даже вызвать раздражение.
День Воли 25 марта 2023 года в Варшаве. Фото из частного архива автора
Это «наш», «мой» Запад
Живя до 2021-го в Беларуси, я постоянно высказывался на «Радыё Свабода» и в своем фейсбуке на «западные» темы: о выборах в США, о феминизме, поднимал универсальные вопросы — от политкорректности до свободы слова, от мигрантов до мультикультурализма. Я не чувствую и никогда не чувствовал, что это далекие или чужие для меня проблемы.
Во-первых, я видел, что все эти темы вызывают самую неравнодушную и горячую реакцию у моих читателей, подавляющее большинство которых на то время тоже жили в Беларуси. Надо сказать, что политически и общественно активные белорусы имеют довольно широкие взгляды на мир, не зацикливаются исключительно на местных проблемах.
Во-вторых, живя в Беларуси, я давно ментально чувствовал себя частью именно западной цивилизации; «их» проблемы были и есть для меня «моими» проблемами, которые откликаются, кажутся наиболее существенными, требуют рефлексии и размышления. И это те сферы жизни, где иногда идут новые и неожиданные процессы, где изменения настроений общества по некоторым вопросам происходят буквально за несколько лет. (А по другую сторону интеллектуальной картины — наши белорусские «вечные» и неизменные вопросы. Конечно, 2020 год многое всколыхнул, изменил общество — но экзистенциальные проблемы остались теми же. Я иногда горько иронизирую, что можно ничего нового не писать, а просто перепечатывать свои же тексты 20-летней давности о языке, России или диктатуре.)
И конечно, каждый раз, когда получаешь реакцию в стиле «А почему это вас интересует?», хочется ответить: «А действительно, почему меня интересует жизнь во всех ее проявлениях? Почему меня интересуют главные проблемы и пути развития человечества, которые (по крайней мере, в наше время) формируются и рождаются на Западе? Почему меня интересуют те темы, которые так или иначе через некоторое время придут и к нам, в Беларусь?»
Как-то увидел в фейсбуке реплику одного белоруса, что Запад уже не тот, что он слабеет и меняет свою сущность. Можете представить себе, как на него набросились прогрессивные комментаторы. Диапазон реплик и оскорблений был самый разнообразный, не стоит его здесь повторять. Да что там какой-то неизвестный человек — не меньше хэйта и оскорблений в свой адрес может получить и известный политик (например, Зенон Позняк), когда критически высказывается о тех или иных западных реалиях.
Между тем, об «упадке» (воображаемом или действительном) Запада пишутся книги, статьи, публицистические и научные работы — и вовсе не только в консервативной, а и в полностью мейнстримной, либеральной прессе. В отличие от некоторых «политкорректных» тем, как раз судьба западной цивилизации обсуждается довольно смело и всесторонне. Интересно и то, что, согласно многочисленным социологическим исследованиям, в США наименьший уровень американского патриотизма сегодня наблюдается именно среди молодых сторонников Демократической партии.
Белорусы — чемпионы по бегу на скорость добровольной ассимиляции?
Есть еще один аспект, еще одна причина стремления переехавших быть «тише воды».
Это желание как можно скорее стать образцовым членом нового общества — что, по мнению многих, должно включать максимальную и безусловную лояльность (даже если от тебя ее особо и не требуют).
Это вечное желание быть святее Папы Римского, стать большим поляком, чем сами поляки, и более патриотичным американцем, чем сами американцы. Идти на митинг националистов на День независимости Польши и кричать «Польша для поляков!» — это очень по-белорусски.
В принципе, мы же не одни такие. В тех же США большинство эмигрантов особо не боятся ассимиляции — итальянцы, ирландцы, немцы, шведы, поляки не создают своих политических лобби, так как не очень беспокоятся за свою историческую родину. А самые сильные лобби как раз у тех наций, у которых есть основания волноваться — евреи, армяне, греки.
По этой логике как раз белорусам нельзя быстро ассимилироваться, становиться «как все» — так как и сейчас и, возможно, еще какое-то время нам предстоит иметь в западных странах свое активное лобби с сильной национальной идентичностью.
А пока что — в своем желании угодить «местным» многие белорусы даже готовы делать то, что от них и не просят.
Кажется, литовцев никогда не интересовало и не беспокоило, как в белорусском языке называется Вильнюс. Но вот уже некоторые бегут впереди поезда, чтобы понравиться литовцам: «А давайте будет говорить Вильнюс». «Понимаю, что сегодняшняя идея заменить Вильню в белорусском языке на Вильнюс возникла от желания угодить литовцам за счет самопринижения», — пишет Сергей Дубовец на «Свабодзе».
Давайте дискутировать на равных
Запад меняется не всегда в лучшую сторону — хватает процессов, которые не могут (в частности, у меня) не вызывать непонимания и неприятия.
Появляется негласная тенденция об определенных вещах не говорить. Этого невозможно было представить в 1990-е. Тогда нас убеждали, что любые темы нужно обсуждать, что только полная открытость может помочь найти правильные решения.
Мы хотели вести свою страну на Запад не только из-за его материальных благ, но из-за свободы слова и мысли, из-за прав человека и верховенства закона.
Наблюдаю последние лет с 25 за американской прессой, и растет впечатление, что некоторые СМИ уже не ставят своей целью максимальный широко информировать людей, предлагать им различные точки зрения, дискуссии, а просто играют на стороне «своей» политической идеологии и «своей» политической силы. Наблюдается парадоксальная связка новых технологических компаний с политиками и СМИ в желании контролировать информационную повестку дня и игнорировать то, что не соответствует нужному нарративу.
Как результат — доверие к СМИ, как показывает социология, в США радикально уменьшилось; журналисты в массовом сознании из одних самых уважаемых и даже героических людей (в 1990-е) превратились преимущественно в недалеких и циничных, негативных героев.
Но ведь это только моя версия и мои личные наблюдения. У других людей к Западу совсем другие, иногда противоположные претензии. Одни не принимают незаконную миграцию, другие, наоборот, требуют еще большей свободы передвижения. Одни сетуют на политкорректность и сужение свободы мысли, другие заявляют, что там и так «слишком много разрешено».
В любом случае можно констатировать, что привлекательность Запада и, соответственно, идея вступления Беларуси в Евросоюз за последнее время не становится более популярной, держась вот уже три года в районе 23—27 процентов.
И это проблема: как для нас — тех белорусов, которые хотят видеть свою страну в европейских структурах, так и для Запада.
И решать эту проблему можно и следует диалогом. Не в стиле «мы говорим, а вы нас слушайте», а в стиле «давайте дискутировать на равных».
Может, кто-то скажет — мол, что вы, люди из страны, в которой царит диктатура, можете посоветовать европейцам и американцам? Интересно, что когда-то подобное отношение преодолевали и восточноевропейцы, которые лишились советского господства и вливались в западные структуры. Также в определенных кругах была тенденция относиться к ним как к представителям не самых развитых обществ, которые не могут ничего полезного предложить жителям стран с давней и развитой демократией.
Хотя, мне кажется, в нашем белорусском варианте это, мягко скажем, недоверие скорее исходит от самих белорусов. То самое: «А кто ты такой, чтобы высказываться?». И в этом проявляется советский (ставший постсоветским) конформизм — «знай свое место», «тебе больше всех надо?», «всяк сверчок знай свой шесток» и уйма других банальных «мудростей».
Сиди тихо, не рыпайся, радуйся, что тебя приютили, помолчи и бесконечно благодари своему новому месту жительства.
Однако… Возможно, сегодня Западу не так и нужны наши хвалебные оды — возможно, ему как раз нужен наш нестандартный, спокойный и порой критический взгляд со стороны. Может, мы, белорусы, способны увидеть что-то такое, что не видят «местные» (понравилось мне это слово!), которые давно свыклись с определенными реалиями и воспринимают их как должное.
Все же мы имеем уникальный опыт жизни в диктатуре, благодаря которому некоторые вещи мы воспринимаем более остро, и можем усмотреть угрозу там, где ее не увидят люди, которым повезло знать о диктатуре только из фильмов и книг.
Читайте также:
Цыганков: На самом деле формула была такая — «мы свою страну им, белорусам, не отдадим»
Виталий Цыганков: Моя внутренняя Эллочка-людоедка и мемы в мессенджерах
