Ольга Горбунова. Скрин видео TOK_talk / YouTube
В выпуске «Ток» Горбунова вспоминает, что с начала ее пребывания в заключении она получала по 5-6 писем каждый день. В основном это были письма от незнакомых людей. Дочь писала Ольге каждый день, но письма не доходили. Достаточно быстро женщина перестала получать письма от сестры и других близких, а позже и от других.
Горбунова вспоминает об интересном письме, которое до нее дошло:
«Обычно на корреспонденции стоит печать цензора, кто именно проверил это письмо. На этом печати не было. На момент получения я уже знала, что на меня и мою организацию «Радзіслава» написали ложный донос о том, что мы давали своим клиенткам жить в приюте взамен на их участие в протестах, а в подвалах нашего дома мы шили БЧБ-флаги, печатали протестные стикеры. И эта вся белиберда пошла в ГУБОПиК, администрацию, разве что в не в КГБ. Там огромный перечень адресатов был.
И этот человек написал мне лично. Письмо достаточно пустое, больное. И я бы даже сказала, малоадекватное. Но несколько предложений из этого письма лишили меня спокойной жизни на очень продолжительное время. Там содержались угрозы физической расправы в адрес моей несовершеннолетней дочери. Это все было завуалировано такими словами: «Мы позаботимся о твоей дочери», «теперь ты и она ответите за то, что ты делала с детьми в приюте».
Первой реакцией было — бред. Но это бред, когда ты на свободе, когда ты в любой момент можешь позвонить ребенку, услышать ее голос, спросить, вернулась ли она из школы, прийти вечером поговорить, обнять, принять какие-то меры безопасности. Но ты заперта в камере.
Сначала ты рационализируешь и думаешь: это пустые угрозы. А потом приходит адвокат и говорит: «Оля, это ужасно. Тебе нужно написать заявление в милицию»» И ты понимаешь, что если адвокат тебе такое советует, то может ты вообще что-то неправильно интерпретируешь. И мозг начал играть в очень злые игры со мной.
Когда я спала, мне это снилось. А когда не спала, с 6 утра до 10 вечера мой мозг рисовал очень разные сцены того, как это может произойти. Ты просто сходишь с ума. И ты ждешь адвоката. Адвокат приходила каждую неделю. А в тот момент мне казалось, что это все тянется бесконечно. Ты вообще не знаешь, что с ней. Жива ли она. Может, кто ее ранил. Может, она в больнице».
Горбунова рассказала, что когда она находилась в СИЗО, у нее умер отец. И, по словам адвоката, ее родные сомневались в том, стоит ли ей об этом говорить. Упомянув об этом, она поняла, что адвокат может ей не рассказать, если что-то произойдет с дочерью.
«Я приходила на эти свидания. Маска, щиток. Я просто смотрела ей в глаза, ждала минуту. Мне казалось, если что-то произошло страшное, она отведет взгляд. Она не сможет мне смотреть в глаза. И всегда в первую очередь я спрашивала: «Все живы? Все здоровы?» Она отвечает: «Да».
У меня была такая паранойя. Этот опыт — то, что не планировал режим. Это то, что происходит без ведома силовиков. Но у каждого политзаключенного и политзаключенной есть свои другие жизненные обстоятельства. У меня это был активизм, связанный с защитой прав женщин.
И это дополнительный риск того, что ты реально можешь поехать кукухой. И никто тебя не убережет. И никакая потом многолетняя медицинская реабилитация после твоего освобождения тебе не поможет. Поэтому для меня так важен гуманитарный трек».
Смотрите полностью:
Читайте также:
Если нужно написать Президент с большой буквы «п», чтобы тебя помиловали, пиши — Горбунова
