Для всех, кто интересуется трендами, напомню: недавно на одной неделе чудесным образом сошлись сразу три новости.
Первая сообщала о том, что наша любимая страна в мировом соревновании, кто сколько выпьет, достигла недостижимой высоты — 17,5 литра чистого спирта на человека в год. Очень весомый вклад в средние на всё человечество 6,2 литра.
Не знаю, как высчитывали количество чистого спирта в так называемых «чернилах», но, благодаря неустанному радению властей об утолении жажды, производство последних лишь возрастет. И это вторая новость.
Третья новость просто ошеломляет своей новизной: МВД предлагает «ввести запрет на употребление алкогольных и слабоалкогольных напитков для тех, кому нет 18 лет. Планируется ввести административную ответственность родителей за такое нарушение»…
За свою слабоалкогольную жизнь я уже устал от подсчета подобных стимулирующих и запретительных инициатив. В последний раз, лет пять назад, отличилась Генеральная прокуратура — предложила вообще прекратить производство «чернил», а вместо них давить соки.
Но куда там МВД, Генпрокуратуре и всему белорусскому правительству до ЦК КПСС и его памятной «горбачевской» инициативы!
Народ, помнится, отозвался всеобщим одобрением, о чем охотно рассказывал на страницах газет, с трибун многочисленных собраний и из нудных телевизионных ящиков. Но мне больше запомнилось, как откликнулись граждане-алкоголики из передового во всех отношениях Светлогорского ЛТП. Они забастовали. То есть полностью отказались от приема лекарств и черной работы, по-научному — трудотерапии.
Это была, наверное, первая и единственная такого рода забастовка, когда люди требовали не того, без чего не могут жить, а того, с чем жить не умеют. То есть свободы и справедливости, отсутствие которых заключалось, по их мнению, в тюремном режиме, скудном, из-за воровства продуктов персоналом, питании и псевдолечении — опять-таки из-за воровства дорогих лекарств.
Не буду утомлять читателя описанием тех встреч, разговоров и шумного собрания, на котором высокие милицейские чины, направленные в то злополучное ЛТП по заданию ЦК КПБ, убеждали больных алкоголизмом людей в том, как нехорошо бастовать и, тем более, пить.
Командировка та завершилась… Правильно, сытным ужином и веселой пьянкой, вот только коньяк начальник ЛТП и главврач разливали из чайника…
Коньяк из чайника… До «чернил» же ни большое, ни малое начальство не опускалось.
За «чернила» переживала тетка Гэля из деревни Малышки, куда в те времена мне приходилось многократно наезжать.
Однажды, спустя как раз неделю после выборов первого президента Республики Беларусь, застал я Гэлю в полутемной кухне. Она сидела за выскобленным до блеска столом. В углу, на кривоногой скамейке, громоздились навалом с десяток буханок черного хлеба…
«А ты Лукашенко видел? Ну, какой он?» — «А то сама не смотрела…» — «Да где там… Времени нет… А правда, что хлеб аж в три раза подорожает? И «чернила» подорожают?»
Так слово за слово выяснилось: телевизор, что стоит завешанный красивым вышитым рушником, тетка Гэля давно не смотрит, перешла, так сказать, на энергосберегающую технологию; Лукашенко она ни вблизи, ни издали не видела. Но голосовала за него, потому что все говорили: он обещает хорошую жизнь. «Как при Брежневе» — резюмировала тетка Гэля. И, подумав, добавила: «Или как в Польше»…
Из Польши, куда она ездила к сестре, тетка Гэля привезла косынки — «хустки». «А какие же красивые! — чуть прищурила глаза и открыла сундук. — Смотри!»
…Ну, зачем Гэле нужны были в огромных количествах «чернила» и хлеб, особенно объяснять не приходится и сегодня. Да и меня она окончательно зауважала после того, как отстоял вместе с ней, едва избежав поножовщины, длиннющую очередь в сельмаг, чтобы «взять» для нее еще пару бутылок.
Короче говоря, о Горбачеве она и слушать не хотела, о Шушкевиче тоже, поскольку при одном ни «чернил», ни водки не стало, при другом — страны, в которой тех «чернил» и водки было хоть залейся…
Вся величие государства воплощалось для нее в возможность откормить хлебом скотину и расплатиться «чернилами» за распаханные сотки и другой набор услуг, без которых тогдашняя сельская жизнь, одинокая и бабья в особенности, враз могла пошатнуться. О жизни своей, когда я бывало ее спрашивал, Гэля говорила: «Гаўняная. Але ж хусткі ё…»
Не знаю, сколько «хустак» осталось у Гэли за двадцать лет жизни «при Лукашенко» и случаются ли сегодня забастовки в ЛТП. Но определенный жизненный опыт подсказывает, что, как только дела в стране начинают идти совсем худо, сразу объявляется борьба с «алкоголизацией населения». Этакий иллюзион: то ли в виде «соков вместо «чернил», то ли разных там Дней трезвости, то ли запрета родителям спаивать малолеток…
О ставших всемирно известными итогах этой борьбы читай в новости №1.
P.S. Политологи, аналитики и другие нострадамусы по сей день гадают, почему одна большая диктатура под названием СССР развалилась на десяток меньших и что будет, если они через путинский «мирный план» опять сольются, по Достоевскому, «в припадке общежития».
Не знаю, сольются ли, но о том, что сопьются, у меня лично предположение имеется. Ведь если отдельные личности спиваются по самым разным причинам, то народы лишь по одной — от невозможности достойно жить.
