Через пять месяцев после аварии БАЖ пообщался с Юлией: о ДТП, лечении и реабилитации. И о людях, оказавшихся рядом в трудную минуту.
ДТП произошло на Хэллоуин
— ДТП произошло 31 октября 2023 года в Гданьске, где я живу с маленькой дочерью уже три года. Тем утром я решила посетить квартиру, с которой недавно попрощалась. Мы переехали в другую — на другой берег реки. Я взяла цветы, чтобы поблагодарить хозяев своей бывшей квартиры и забрать своих котиков. Шел дождь, я ехала на двухколесном сегвее.
Стояла на пешеходном переходе как дисциплинированный человек. С левой стороны остановилась машина, пропуская меня, и я, не спешиваясь, начала движение. А с правой стороны машина не остановилась… Дорога каменная, ограничение скорости до 30 километров, переход перед школой…
Неправда, что что-то пролетает перед глазами: я была просто в состоянии шока, когда ничего не понимала и просто падала. Все происходит очень быстро, я даже не помню, что было потом.
Мне рассказывали, что я разбила бедром лобовое стекло машины со стороны водителя и упала на тротуар. Машина проехала еще метров 30 вперед, потому что водитель не поняла, что она меня сбила: она меня просто не увидела. Шел дождь, я лежала на тротуаре и смотрела на свое отражение (между булыжниками собиралась вода, и я смотрела в эту лужу, как в зеркало), видела разбросанные красные розы и думала: вот бы кто фотку сделал…
Журналисты, я считаю, помогают людям. Как и врачи. То же самое и со мной: я помню, как меня сильно обезболили и пытались со мной шутить, нащупывая мои границы. Медбрат обложил меня на каталке собранными красными цветами и сказал: ты что, на кладбище собиралась? Ведь завтра как раз были Дзяды. Как потом выяснилось, сбившая меня женщина ехала на могилу к своему дедушке и чуть не увезла меня с собой.
31 октября Юлии Тельпук после аварии наложили гипсовую шину. Прооперировали журналистку на Дзяды
Закон был не на моей стороне, ведь буквально в 2023 году правила дорожного движения изменились, и сегвеи приравняли к другим самокатам, хотя раньше они считались средством передвижения, равным пешеходному, так как не развивают больших скоростей.
Как и везде, полиция вцепилась в правила дорожного движения и сделала меня виновной, потому что я не шла. А то, что пожилая водитель меня даже не заметила, никто не разбирался.
А искать адвокатов у меня не было ни желания, ни сил, потому что мне просто было очень плохо.
Малая берцовая кость сломана, большая берцовая кость раскрошена
— В аварии мне раскрошило большую берцовую кость под коленом. Во время операции врачам пришлось взять для меня два куска кости от трупа, потому что моей собственной кости для восстановления не хватило. Малая берцовая кость также была сломана.
В первые дни после операции главными терапевтами работали два мейн-куна: Урсус — возле головы, Белка — возле ноги. Фото: из личного архива
Так что теперь мою ногу держат девять винтов и титановая пластина. Сейчас моя основная работа — разрабатывание самой стопы. Не позднее чем через три месяца после операции мне пришлось начать нагружать ногу. Поэтому однажды реабилитатор просто сказал: а ну, пошла. И мне пришлось идти…
Что самое страшное в моей ситуации? Что ты за границей и без семьи, и в городе, где не сосредоточено большинство твоих друзей. Тем более крутой и чуткой оказалась помощь. Большая ее часть от белорусов, в том числе благодаря моим коллегам из «Белсата», благодаря тому, что волну солидарности подхватили Белорусская ассоциация журналистов, «Наша Ніва» и другие СМИ.
У тебя есть хороший терапевт, благодаря стараниям друзей, есть помощь дочери, которая за эти полгода невообразимо повзрослела, и «терапию» от двух своих котиков. Я научилась принимать помощь, потому что она была настолько неожиданной, что я плакала, потому что она, в принципе, есть.
Ко мне приходили две замечательные украинки, подруга-полька и две белоруски, которые в первые дни пришли ко мне домой и помогли мне разобрать вещи (после переезда все еще было не распаковано). А вставать я могла не чаще трех раз в день, да и то по надобности. На следующий день мне принесли борщ (из-за обезболивания я не могла нажимать кнопки телефона, чтобы заказать еду), приготовленный с мясом — а я вегетарианка.
Я взяла этот борщ — и не могу вспомнить ничего более ценного в своей жизни за последние годы: домашняя еда, приготовленная специально для меня.
«Каждый день мне приходится проходить три километра»
— Переломы очень сложные. Последние восемь лет я профессионально занимаюсь спортом, я человек дисциплинированный (отец военный). Поэтому, когда гремели новогодние салюты, я, отсмотрев их в окно, я занималась вечерней гимнастикой — перерывов я себе не давала.
С дочкой мне помогали друзья: встречали у подъезда, отвозили в школу и привозили домой. Лифт в доме сломался и не работал сутки. Привезли дочку, я на костылях доползла до лифта, но он не работал. И моя кнопочка сама поднималась на седьмой этаж.
Или заказываешь доставку еды вечером. Пока дотянешься до костылей, пока до дверей доковыляешь… Несколько раз курьеры уходили. А потом я сидела под дверью и плакала.
Или однажды я разбила стеклянную баночку с жидким мылом. В моем доме ребенок, два кота, на часах — 10 вечера, никого не позовешь на помощь. И так ты ползаешь на коленях 45 минут, чтобы собрать все осколки. Это сильно закаляет силу воли.
Если ты пройдешь через все это, то позже начнешь получать удовольствие от мелочей. От первого дня, когда квартиру убирает не женщина, которая помогает, а сама. От возможности выйти самостоятельно на улицу — это произошло через 18 дней — радуешься как ребенок. Просто спустилась, постояла и вдохнула осенний воздух. И поняла, что уже за то время, пока я лежала, похолодало. И ты продолжаешь учиться делать маленькие шаги.
Тот самый момент, когда у Юлии Тельпук «отобрали» костыли. Фото: из личного архива
Мой терапевт настаивает, чтобы я приседала, даже со штангой (держа на плечах до 30 килограммов). Два дня назад я начала приседать и почувствовала, что могу нагружать ногу — и это уже не страшно.
Сегодня мне приходится каждый день проходить по 3 километра и обдумывать каждый свой шаг. Что бы я ни делала, мне приходится продумывать каждый шаг, чтобы не повредить ногу. К тому же я не имею права расклеиваться, ведь я существую не только для себя: я живу для своей семьи, для своих близких, для своих двух мейн-кунов и для белорусского общества. Потому что журналистика для меня не работа, это моя личная жизнь.
Полтора года до ремиссии
— Хирург-ортопед хорошо склеил мою ногу. Но есть такая отличительная черта польской бесплатной медицины: врачи берут на себя самую большую проблему (в моем случае нужно было собрать ногу из каши), а все остальное идет по принципу «как-нибудь». Но проблемы не исчезают сами собой — их нужно решать. У меня осталось две таких проблемы: связка голени и поврежденная мышца бедра. И они оказались запущены.
Мое лечение обошлось примерно в 35 000 злотых. Значительная часть этих денег была потрачена на диагностику и такси, так как я очень долго не могла ездить общественным транспортом. К сожалению, старые раны придется лечить хирургическим путем, иначе здоровье полностью не восстановится. Впереди — еще две операции на связках и мышцах, они будут сделаны в один день. Позже я буду реабилитироваться после этих операций. Но как только я реабилитируюсь, меня снова разрежут, чтобы удалить арматуру, которая была вставлена вначале. И все начнется заново.
У меня выкуплено еще около 20 визитов к врачам: взяла сразу много, потому что так дешевле. Но это будет больше самостоятельная работа и менее частые визиты к терапевту. Таким образом, восстановление — это неравномерный процесс. Оно будет идти волнами: лучше-хуже, хуже-лучше. Думаю, через год-полтора у меня будет ремиссия.
Белсатовский паук, охраняющий квартиру
— На «Белсате» я сформировалась и работала журналистом практически с самого начала. Хоть за плечами у меня и был профильный вуз, на практике все иначе, чем в БГУ. Мы выросли вместе со многими коллегами, мы всегда были семьей. Дела шли лучше или хуже — все зависело от настроения внутри команды.
Позже у меня был перерыв на несколько лет: я пробовала свои проекты, мечтала о других творческих вещах. В конце 2018 года я вернулась — и почувствовала, что вернулась в семью.
Когда я попала в аварию, никто не думал урезать мне зарплату или упрекнуть в чем-то. Я два месяца просидела на больничном: можно было и третий посидеть, но я чувствовала, что уже можно включаться. И потихоньку начала работать из дома. Примерно через неделю я уже вошла в прежний ритм работы. Я живу в Гданьске уже три года и работаю удаленно, за время моей болезни ничего не изменилось. Только днем мне хотелось поспать, потому что моему организму требовалось восстановление.
Алина Ковшик привезла «Наполеона» на день рождения дочери Юлии Тельпук. Фото: из личного архива
Позже ко мне приехали мои любимые друзья: Алексей Диковицкий и Игорь Кулей. Мне привезли в подарок белорусского паука, сплетенного нашей коллегой Ириной Дорофейчук, который должен был меня защитить в этот момент. И этот паук принес белорусскость не только в мою голову, но и в мой дом. И я его вообще не собираюсь снимать.
Профессиональная жизнь возвращается в нормальное русло. В моей личной жизни, которая пока приостановлена, остались большие ограничения и нерешительность: встречи с друзьями, велосипедные прогулки мне пока недоступны. Но новый сезон придет!
Читайте также:
Для пострадавшей в ДТП белорусской журналистки собрали около 4000 долларов
Белорусская журналистка Юлия Тельпук попала в жестокую аварию в Польше. Ей нужна помощь
Политзаключенный Денис Ивашин впервые за полтора года повидался с матерью
