Инга Хрущева сейчас живет в Баварии, занимается производством видео, в том числе помогает украинским блогерам делать проекты о релокации и адаптации украинских беженцев в Германии.
До 2013 года она сама работала на телевидении, была символом пропаганды.
На вопрос, чувствует ли она какую-то ответственность за то, к чему все пришло, она отвечает, что, «наверное, да».
«Потому что я не вовремя ушла. Мне хотелось уйти раньше, но некоторые обязательства по спортивным проектам связывали меня. По каждому отдельному эпизоду, если у людей возникнут вопросы, я готова ответить. Когда наступит время не коллективной ответственности, а ответственности каждого, в каждом конкретном эпизоде можно разбираться, если на то будет желание людей».
Она говорит, что не понимает бывших коллег, которые уходили в августе 2020-го. «Но это их выбор, это их путь, и я не могу бросать в них камни и говорить, почему ты раньше не ушел. У каждого, наверное, проходит какой-то внутренний разговор с собой, чтобы принять такое решение, у каждого своя граница».
Хрущева рассказывает, что ушла с телевидения «по моральным причинам».
«Я перестала находить для себя какую-то мотивацию, оправдания, и я не понимала тот механизм, который начал работать в этой системе, наши дороги просто разошлись. Я ушла в никуда, и это был мой выбор. Меня никто не выгонял».
Хрущева говорит, что не побоится в будущем вернуться в демократическую Беларусь, несмотря на угрозу люстрации. Она считает, что люстрация нужна.
По ее мнению, если Беларусь хочет стать демократической страной, то ей нужно изучить опыт Германии в этом вопросе. «К сожалению, в тоталитарной системе получается, что все работают на это государство. Пожалуй, здесь нужно рассматривать каждое дело в отдельности и не делать общих выводов. Если человек соучаствовал в преступлениях против Украины, против белорусов, которые выходили в двадцатом году, он должен нести ответственность по закону, по тому закону, который принят в демократических государствах».
На вопрос, что страшнее, российская пропаганда или белорусская, Хрущева отвечает, что белорусская.
Она рассуждает, что у российских пропагандистов есть ресурсы, есть за что стоять, российские пропагандисты — люди небедные.
«За что работают белорусские пропагандисты, я не знаю. И я не знаю, что надо себе говорить, чтобы там работать».
Она говорит, что не следит ни за российской, ни за белорусской пропагандой — бережет нервную систему.
О Маркове, который стал знаковой фигурой на телевидении, сказала, что «это очень тщеславный человек».
«Он когда-то начинал работу следователем, по-моему, в силовых структурах. И по своему менталитету он таким и остался. Каким ветром его выдуло на телевидение, я не знаю, это межклановые вопросы тогда были. Но этот человек и журналистика идут параллельными путями», — говорит она.
Про Григория Азаренка, которого она не смотрит, но иногда читает, нашла только такое определение: «Это какая-то секта».
какое гхм... интересное лицо... и она, говорите, сейчас в Баварии... ну-ну