Что не так с оппозицией сегодня
По мнению Татьяны Зарецкой, сегодня «у нас есть сильные люди, которые много делают, но также много людей, которые многое хотят делать в угоду своим собственным интересам».
По ее мнению, 90% людей в белорусской политике занимаются ей «просто потому, что им нечем заняться».
«Это немного неправильный подход для построения нового государства», — говорит она.
«Я разговаривала со многими людьми. Они не могут сказать, чем они до этого занимались, какая у них область работы или экспертизы, чем они занимаются сейчас. Многие говорят, я —эксперт. Ты становишься экспертом только на основе какой-то конкретной работы. Заявлять, что ты эксперт — глупо. Очень много представителей ассоциаций, ассоциаций ассоциаций, всяких супермелких групп, каких-то образований, новообразований, новых представительств. Никакой конкретики — люди считают, что это сейчас их основная работа просто потому, что есть для этого возможность».
Зарецкая говорит, что к Тихановской у нее большое уважение, так как та очень сильно выросла за последние два года и она продолжает делать одну и ту же довольно неблагодарную работу в течение продолжительного времени. То же она говорит и о людях в офисе Тихановской, «с которыми мы можем быть не согласны, но надо понимать, что они очень ограничены в ресурсах, во времени и возможностях в принципе, но, несмотря на все это, они как-то продолжают работать и пытаются сделать то, что возможно сделать в этой ситуации».
«Если вы носите спортивные штаны, это вас еще не делает военным экспертом, особенно если вы не умеете считать» — закидывает Зарецкая упрек в сторону Вадима Прокопьева.
«Я не хочу затрагивать сейчас моральные аспекты всего того, что он предлагает, но со стороны финансов это не имеет абсолютно никакой логики», — поясняет она.
Если говорить просто, мы слишком бедны для вооруженного противостояния с Лукашенко.
«Вы видели, сколько сейчас поднимается средств на Украину? Я даже не говорю о средствах на государственном уровне, чисто на волонтерском уровне это сотни миллионов, может, к этому моменту уже миллиарды. На государственном — мы говорим о триллионах. Поднять такое сейчас для Беларуси — нереально».
По ее мнению, деньги — одна из причин, почему провалились протесты в 2020-м.
«Почему провалились инициативы по привлечению заводских рабочих, по переманиванию на нашу сторону силовых структур? Потому что не было достаточного финансирования. Мы тогда прикидывали, чтобы это все как-то закрыть более-менее, на тот момент быстро нужно было откуда-то достать 100-150 млн долларов.
Тогда можно было за три-четыре месяца оказать активную поддержку, но этих денег просто не было».
Деньги, которыми оперировал «Байсол» и другие организации, по ее словам, не могли иметь решающего значения.
Сколько сейчас могла бы стоить победа?
«Если говорить только о смене власти, я бы сказала, что как минимум полмиллиарда, чтобы можно было это все организовать, профинансировать, помочь финансово тем же рабочим или силовым структурам. Я уже не говорю о каком-то военном перевороте, который стоил бы нереальных денег», — говорит она.
На вопрос, реально ли найти такую сумму, Татьяна отвечает: «Сейчас — нет».
По ее мнению, сейчас белорусскому протесту нужно придумать, «как мы можем самофинансироваться».
Еще одна проблема — ушел момент, когда профессионалы хотели быть в этом «движе».
«Очень нелепо надеяться, что люди, которые уже являются экспертами в чем-то и хороши в своей области, будут приходить и уговаривать взять их в офис, ведь им уже есть чем заниматься».
Она рассказывает, что в 2020-м многие готовы были помогать, она тоже «очень активно стучалась», и тогда ей было ясно сказано, что, спасибо, у нас достаточно людей в команде, нам не нужна помощь.
«Ну нет и нет, у меня есть чем заниматься. И я знаю, что это не единственный случай. Через два года, когда уже поняла, что нужна помощь, и сейчас уже пытаются созвать людей, конечно, у тех, у кого был более яркий интерес, сейчас все немного поменялось».
Офис и деньги
Никита Мелкозеров высказал мнение, что, по его ощущениям, в офисе очень стесняются говорить о деньгах.
Зарецкая уверена, что это плохо и что она сама прошла через это, когда приходила к инвестору — ей было стыдно просить денег.
«А все, кто дают деньги, они тоже люди не глупые, и такое отношение к деньгам показывает, что ты, возможно, не сможешь ими распорядиться. Ты боишься их. Для тебя это такая нереальная ответственность, тебе настолько стыдно — это не хороший подход, это не бизнес-подход».
Она говорит, что не имеет представления, как устроена финансовая жизнь офиса, но она понимает, «насколько он беден».
«Любые изменения не могут быть сделаны на честном слове. Если мы хотим что-то изменить, нужны деньги», — говорит Татьяна. Во-вторых, нужно иметь план, как деньги потратить.
Допустим, случается чудо, фантазирует Зарецкая, Лукашенко уходит, и Светлана может быть президентом на переходный период. А нам еще и денег дали, и не 3 млрд, как обещали, а 40 млрд. «Никто же не будет знать, что делать с этими деньгами», — говорит она.
Если бы дали не 40, а 400 млрд, то что-то хорошее могло бы получиться, просто когда много денег, можно их потратить на что-то бескорыстное, и что-то из этого выстрелит.
«Но если сейчас дать большую сумму денег белорусской оппозиции, все равно не выйдет ничего толкового, потому что никто не знает, что делать с деньгами по сути. Потому что стыдно, потому что не принято говорить, потому что никто это не прописывает, потому что экономика и финансы не на первом плане, это не самое важное», — рассуждает она.
Три миллиарда — на поддержание трусов
Трех миллиардов евро, которые Беларуси пообещал Евросоюз и которые планируются на построение новой Беларуси, уверена Зарецкая, недостаточно на реформы в Беларуси. Она приводит пример, что госбюджет Эстонии на год составляет 13 млрд евро (1,5 млн жителей), Финляндии (5,6 млн жителей) — 65 млрд, Беларуси — 12 млрд, и это с дефицитом (бюджеты всех уровней + ФСЗН + внебюджетные фонды вместе составляют 25 млрд — НН).
«3 млрд — это на поддержание трусов, а не на реформы, — считает она. — То есть если Лукашенко уйдет и нужно, чтобы хотя бы просто все не остановилось, это на два месяца примерно, а не на реформы, изменение государственной структуры».
Демократическая Беларусь как стартап
Зарецкая считает, что демократическая Беларусь — это сегодня как стартап, просто в политической сфере. «Нужно знать, что ты предлагаешь, кому ты предлагаешь, как ты это предлагаешь, как поднимать деньги, как расписывать бюджет, как расписывать финансы, как планировать в контексте 50 лет и так далее».
И по ее мнению, нельзя спланировать бюджет на переходный период. «Ты не можешь планировать бюджет на полгода, это не бюджет, это туалетная бумага. Если ты планируешь, нужно планировать лет на десять, тем более в контексте страны. Будут изменения — ты можешь здесь поменять, там поменять, тебе хоть будет, на чем основываться. Ты можешь его в принципе выбросить и построить новый, но создавать что-то в контексте полугода-года — абсолютно бесполезная работа».
Нам есть чем привлечь инвесторов?
«Это как раз то, что я пытаюсь донести до офиса. Сейчас нет ничего. Нет ничего прописанного», — говорит она.
Сейчас мы предлагаем Евросоюзу и миру демократическую Беларусь. Что это под собой подразумевает — абсолютно непонятно, считает она.
Татьяна уверена, что говорить о демократической Беларуси — недостаточно. Нужно указывать, какие возможности есть по торговле, по энергоресурсам, по природным ресурсам, зеленой экономике, что мы можем предложить в логистическом контексте и т.д. И это все должно быть предметно, с конкретными цифрами. И сейчас нужно усиливать позиции.
«Был потерян момент, потеряно много других ресурсов, но есть еще на чем построить довольно выигрышную позицию. Этим надо пользоваться, потому что еще через полгода, год, два (мы не можем говорить о каких-то конкретных сроках), мы потеряем и эти ресурсы, которые нам доступны в этот момент», — говорит она.
По мнению Татьяны, положение белорусского протеста сейчас достаточно критическое. Те финансы, которые получает офис или НГО, это, по ее мнению, малые деньги, да и не факт, что и их будут давать в течение длительного времени.
«Потому что когда все эти гранты выдавались, подписывались, это было с расчетом на то, что это закончится в течение полугода—года.
Сейчас все видят, что это затягивается на неопределенный срок, и тут уже нужна или очень хорошая фандрайзинговая стратегия, либо как-то пытаться уменьшить этот период, на который нужны эти деньги, иначе, как любой стартап, у которого нет финансов, это придется рано или поздно закрывать», — говорит она.
Бывший архиепископ Гродненский Артемий: Как хочется умереть так, чтобы не было стыдно, что я священник!
«Конец эпохи имитации». Цыганков — о вероятной отмене выборов
Фрэнсис Фукуяма: Путин сделал одну из самых больших ошибок в истории
