Узнали, чем сегодня живет партия и штаб Виктора Бабарико, а также расспросили про «Чистый кит» — клининг-компанию, развитием которой и Иван, и Антон в том числе занимаются.
Иван Кравцов. Фото: личный архив.
«Сейчас партия «Вместе» — это клубная активность»
«Наша Ніва»: В какой момент вы стали одним из главных в «Чистом ките» — CEO и Co-Founder? Я читала, что клининговая история для вас и Антона началась еще в 2019-м. Что входит в ваши обязанности в компании сегодня?
Иван Кравцов: Мы с Антоном работали какое-то время на Минском часовом заводе. Когда я ушел с должности заместителя директора по стратегическому развитию, мы периодически встречались и рассуждали на тему, чем можно заниматься дальше. У нас есть хорошие товарищи — братья Шило, которые создали платформу клининговых услуг «Чистый Кит» и хотели ее масштабировать. Мы прикинули объем европейского рынка и решили начинать с крупных городов. Киев — один из самых больших городов в Европе, это была удобная локация, чтобы попробовать первый собственный зарубежный «operations» (речь идет о 2019 годе. — НН).
Я ежедневно не занимаюсь делами — для этого на месте в Киеве есть сотрудники. Я присматриваю за общим состоянием вещей с финансовой и организационной точек зрения. Речь идет именно о киевском ответвлении, ведь клининг уже работает в Польше и Берлине, но эти филиалы не имеют к нам отношения.
«НН»: Весной 2021 года штаб Виктора Бабарико анонсировал создание партии «Вместе». У вас было «около семи тысяч заявок, 2500 активных участников», с которыми вы познакомились. Сегодня что-то с этим всем делается?
ИК: сегодня партия «Вместе», безусловно, на паузе. Проект запускался немного в другой обстановке: когда большая часть журналистов была в Беларуси, и значительная часть нашей команды, включая Максима Багрецова, Диму Подолинского и Глеба Германа, была на месте. Запуск был очень успешным, и, если бы общий сценарий был другим, я думаю, мы без проблем провели бы учредительный съезд. Но после разгрома Tut.by стало понятно, что мы переходим в режим ожидания. Для нас первична безопасность наших сторонников, и к положению в стране нужно быстро адаптироваться.
Сейчас партия «Вместе» — это клубная активность, сообщество для поклонников Виктора и Марии. Там мы имеем коммуникацию с нашим активом, держим контакт «с землей», проводим онлайн-семинары и лекции. В целом, это, наверное, тот формат, в котором сейчас работают все партии в Беларуси, пусть даже и зарегистрированные.
«НН»: Какая работа в целом ведется пока штабом Виктора Бабарико? А в рамках Координационного совета?
ИК: В штабе Виктора Бабарико у нас есть три основных направления активности: первое — это международная адвокация белорусской повестки дня. Здесь, наверное, самую видную работу делают Таня Хомич и проект Politzek.me. Таня встречается с европейскими политиками высочайшего уровня, она очень видна на Западе (здесь сказывается и колоссальное уважение Маши. Как ни крути, она, наверное, сейчас самый известный политзаключенный на Западе).
Иван вместе с сестрой Марии Колесниковой — Татьяной Хомич. Здесь и далее — фото из соцсетей героя.
Вторая часть — это то, что связано с партией «Вместе» и нашими сторонниками.
Третье направление — представительство интересов Виктора и Маши, поиск вариантов для каких-то действий по решению этой сложной ситуации, аналитическая работа.
Мы не публикуем в соцсетях наши встречи — это осознанный выбор, ведь мы считаем, что фокус должен быть на лидерах нашей команды, сидящих в тюрьме.
Но здесь имеют место все встречи, которые есть у других команд: послы, МИД, Еврокомиссия, Госдеп и так далее. На них мы также делимся своим пониманием ситуации и возможными сценариями развития событий.
«НН»: Как вы, кстати, сочетаете обязанности в клининг-кампании с политическими?
ИК: «Чистый кит» занимает и занимал очень маленькую часть моего времени еще с начала 2020 года. Поэтому здесь нет проблемы. Если говорить о команде Бабарико, то это сейчас около 30% процентов загрузки. У нас большая часть команды сформировалась в 2020 году из тех, кто работает в бизнесе. В подвешенной ситуации, мы, безусловно, часть времени, что освобождается, начинаем опять отдавать ему. Это полезно со всех сторон: продолжаешь развиваться как профессионал и поправляешь свое финансовое благополучие для последующего «рывка».
У нас все волонтеры, мы не сидим на каких-то заработках, все совмещали и будут совмещать, просто баланс меняется, в зависимости от общей ситуации.
Подача жалобы в Верховный суд с требованием признать выборы-2020 недействительными. 21 августа 2020 года.
«Все наши команды, которые сейчас есть, — это, по факту, уже гражданские организации, с политической повесткой и флером»
«НН»: Остались ли у вас вообще политические амбиции в сегодняшних реалиях? Что еще возможно сделать за границей, а что (и когда) внутри Беларуси?
ИК: Конечно, мы можем называть все подряд политикой. У нас на архитектурном факультете было популярное выражение: «архитектура — это политика». Но это не добавляет понимания тому, что происходит, как мне кажется. В сегодняшних реалиях белорусское политическое поле очень и очень малое. Есть европейская политика и белорусский гражданско-политический активизм. Белорусские активисты приезжают к европейским и американским политикам и пытаются повлиять на их решения. Здесь, безусловно, самый яркий голос у Светланы Тихановской, но этим все точно не ограничивается.
Для выехавшей за границу оппозиции переход из политики в активизм, в гражданский сектор — обычный процесс. Можно посмотреть, как это происходило на примере Венесуэлы. Все наши команды, которые сейчас есть, — это, по факту, уже гражданские организации, с политической повесткой и флером, несмотря на то, что, возможно, хотелось по-другому бы.
Но я не вижу в этом проблемы, это полезно для актуализации того, что самые важные проекты — это проекты взаимопомощи, образования и культуры. В текущих условиях мы можем их делать эффективно, и те, кто ими занимается, — нынешний авангард движения.
Придумывать виртуальные государства и виртуальные законы — неэффективно, это ролевая игра и к реальности имеет мало отношения.
Насчет амбиций желание простое: чтобы как можно скорее появилась возможность использовать суперкрутые мозги наших людей, которые в нашей стране есть, на построение «подлинного суверенитета» — открытого общества, с развивающейся экономикой, и где в приоритете человек и его таланты. Если так случится, все мы будем принимать в этом участие и вносить свой конструктивный вклад.
С Максимом Знаком, Марией Колесниковой, Антоном Родненковым
«НН»: В 2021 году в одном из интервью вы говорили, что у властей нет мощи закатать всех активистов и активную жизнь в Беларуси в асфальт. Что вы можете сказать, глядя на это в 2022-м?
ИК: Я могу сказать, что совсем еще не закатали. Каждую неделю происходят аресты, а по данным соцопроса, который делает Chatam House, действующую власть поддерживает лишь около 30%. Это не мало, но это вовсе не большинство, это проигрыш в первом туре на каждых нормальных выборах.
Есть ли потенциал массовой мобилизации активистов сейчас? Конечно, есть. Возможно ли сейчас этот потенциал активировать? Конечно, нет. Да и не понятно, какова задача этой активации. Ну, разве что дополнительный аргумент на встречах за границей — посмотрите на фото, люди борются.
Но то, что после референдума несколько сотен человек поехали в тюрьму, — это мне кажется не очень эффективным, не понятно, ради чего этот риск.
«Украина проводила переговоры с РФ в тот момент, когда бомбили Киев. Почему мы не можем проводить переговоры с Лукашенко?»
«НН»: Сегодня Беларусь, кроме внутреннего политического кризиса, поддержала Россию, агрессора в войне. Как все это в перспективе повлияет на режим и политзаключенных, на ваш взгляд?
ИК: Как сказал Виктор Бабарико после начала войны: «У одной из сторон конфликта точно уже нет будущего, о котором они мечтали». И тут проблема в том, что Лукашенко присоединился к вот этой уже побежденной стороне, у которой нет этого будущего. Это огромный стратегический просчет в угоду тактическому удержанию власти.
Да, он думает переждать несколько лет и потом маневрировать. Проблема в том, что это приведет к тому, что от него потребуют еще больших уступок, чем, например, в 2021 году, когда в начале еще был вариант «замазать ситуацию», если бы он начал постепенно выпускать людей. Теперь он загоняет себя сам в положение, при котором у него не будет хороших вариантов.
Для нас всех это плохо. Это увеличивает шансы на то, что люди будут сидеть долго и что мы потеряем еще больше как страна и в плане экономики, и в плане человеческого капитала.
«НН»: Вы все еще готовы на переговоры с режимом, готовность к которым озвучивали в 2021-м? Возможны ли они сегодня, уже в военной обстановке?
ИК: В переговорах в целом нет ничего особенного или ужасного: они могут начинаться, приостанавливаться, могут даже просто заканчиваться ничем. Украина проводила переговоры с РФ в тот момент, когда бомбили Киев. Почему мы не можем проводить переговоры с Лукашенко? Это такой же политический инструмент, как и все другие.
Переговоры — не «предательство». «Предательство» может произойти на переговорах, если переговорщики предают свой мандат. Первичен только вопрос повестки дня. «Ползите на коленях» — конечно, это не очень хороший способ начать говорить о чем-то. Но и «террорист пойдет в тюрьму», наверное, тоже.
Война, безусловно, все сильно усложнила для обеих сторон. Со стороны режима — маневров все меньше, а нам все сложнее быть в повестке актуальных региональных проблем.
Мурал Марии Колесниковой в Варшаве. Фото: инстаграм viktar_babaryka
«НН»: Известны ли вам какие-то новости от Марии Колесниковой, Виктора, его сына, Максима Знака? Есть ли у вас в окружении те, кто считает, что они и другие политзаключенные досидят свои незаконные сроки?
ИК: Нельсон Мандела 27 лет провел в тюрьме, но для того, чтобы он вышел, должны были случиться инсульт у Боты и перестройка в СССР (кстати, с ситуацией в ЮАР можно провести многие параллели, как мне кажется).
Что касается наших в тюрьме — на Виктора Дмитриевича в последнее время оказывается все большее и большее давление, он уже два раза был в ШИЗО за последние три месяца, письма он не получает и от него они не доходят. Здоровье удовлетворительное, позиций своих он не изменил. Эдуард — это уникальный случай — более двух лет в СИЗО без начала суда. Это рекорд среди всех политзаключенных. Он держится нормально, в целом остается оптимистом. Максим налегает на спорт, книги и творчество. Мария — ровно, без каких-то существенных изменений, рассуждает о возможных проектах на будущее. У них у всех есть звонки с родственниками по видео.
«НН»: Что бы вы сделали иначе в тот осенний день, когда вас насильно выталкивали из Беларуси вместе с Антоном и Машей, если бы была возможность отмотать все обратно?
ИК: Нам дико повезло, потому что мы как командные координаторы смогли продолжить работу группы Бабарико. Действия Марии были абсолютно выверены и соответствовали тому моменту, который был тогда. Теперь она платит за это большую цену.
С Антоном Родненковым
Свой моральный авторитет, я надеюсь, Мария сможет конвертировать в демократизацию и будущее нашего общества. У меня перед глазами до сих пор стоит картина: мы развернулись, и Маша в свете фар нашей машины уверенно идет в сторону Беларуси, где стоят и смотрят на нее «молодые люди» в камуфляже. Я, конечно, вряд ли когда-нибудь забуду этот день.
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»Читайте также:
«Рекордсмен» — Эдуард Бабарико. Кто из политзаключенных уже больше года сидит без приговора?
Тлумачым, якім чынам сілавікі знаходзяць карыстальнікаў Telegram і як гэтага пазбегнуць
