Андрей Ожаровский, инженер-физик, эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» Российского социально-экологического союза. Фото: bernardinai.lt
«Белорусы в какой-то степени являются подопытными»
«Наша Ніва»: С момента начала катастрофы на Чернобыльской АЭС прошло 36 лет, что продолжает оказывать на нас влияние?
Андрей Ожаровский: В Чернобыле из взорвавшегося, почти две недели горевшего потом реактора, «вышло» порядка 200 радионуклидов. Прошло 36 лет и некоторые из них полностью распались — например, йод-131, который был одним из основных поражающих факторов в первые годы после аварии (его период полураспада 8 дней, распался почти полностью примерно за 80 дней, но те, кто его вдохнул, приобрели огромные проблемы со щитовидной железой).
Количество цезия и стронция с периодом полураспада около 30 лет — их количество уменьшилось чуть более чем в два раза. Но это не значит, что они исчезли. Загрязнения остаются, как и опасность, связанная с ними. К 30-летию Чернобыля территория Беларуси официально обследовалась, и было подтверждено, что в стране остаются места, в которых невозможно проживать из-за существующего загрязнения. Самые удаленные от взорвавшегося реактора точки, где до сих пор нельзя постоянно находиться — это посёлки в Краснопольском районе Могилевской области.
«НН»: Насколько сейчас опасна для здоровья обстановка в регионах вокруг Чернобыля? В каком радиусе она безопасна?
АО: Все очень индивидуально: где-то совсем рядом с Чернобылем есть чистые места, а в целом и в радиусе 230 километров, как мы видим, есть места, где нельзя жить. В той или иной степени более 2/3 территории страны подверглись загрязнению, и цезий со стронцием все еще находятся в почве, в том числе попадая в сельскохозяйственную продукцию — на стол белорусам. Я думаю, очень сложно найти картошку или сыр без чернобыльских радионуклидов, произведенный в Беларуси. Но все это в разрешенных пределах, согласно санитарным нормам.
Но в любом случае, если искусственные радионуклиды попадают в организм, это приводит к хроническому внутреннему облучению. От этого не умирают, но это влияет на рост заболеваний, обострение имеющихся. Фактически мы наблюдаем за огромным экспериментом.
Первая серьезная радиационная авария случилась в 1957 году на Урале, когда там на химкомбинате «Маяк» взорвался комплекс переработки отработавшего ядерного топлива. И со времен Кыштымской катастрофы ведется систематическое наблюдение за людьми, подвергшимися облучению — это Челябинская область, в первую очередь. Со стороны науки это оправдано, но с этической точки зрения это сродни отношению к людям как к подопытным кроликам.
Человечество в целом все еще мало знает о долгосрочных последствиях таких техногенных катастроф, и вот сейчас белорусы тоже относятся к наиболее пострадавшей нации и, выходит, в какой-то степени являются подопытными.
«Мирный атом» и «военный атом» как сиамские близнецы, это единый комплекс»
«НН»: Сделало ли человечество выводы после трагедии в Чернобыле?
АО: Большинство стран и человечество в целом после Чернобыля выводы сделали. После 1986 года в мире перестало расти число реакторов, и доля атомной энергетики в производстве электроэнергии сокращалась.
Попытки снизить опасность атомных реакторов привели к удорожанию как их строительства, так и самой электроэнергии. Атомная энергетика проигрывает, в первую очередь, экономически: электроэнергия, производимая при помощи атомных реакторов дороже, чем от тех же возобновляемых источников энергии.
Но да, часть стран, в числе которыхРоссия и Китай, все еще строят ядерные реакторы. В первую очередь по политическим причинам, а не по экономическим. Это страны, которые обладают ядерным оружием, а «мирный атом» и «военный атом» как сиамские близнецы, это единый комплекс.
«НН»: Своя собственная АЭС в стране с таким бэкграундом, как у Беларуси, это?..
АО: В Беларуси изначально строительство АЭС было не оправдано. Я сам участвовал в белорусской антиядерной кампании. Мы пытались объяснить опасность и необоснованность идеи строить АЭС в Беларуси — и обществу, и людям, принимающим решения, с 2008 года, когда только начались разговоры о её строительстве. Что даже экономически именно в белорусскую энергосистему атомная станция не вписывается: один сверхмощный источник (нестабильный, который, как мы знаем, отключается довольно часто), просто разбалтывает энергетическую систему и приводит к нестабильности работы и удорожанию электроэнергии.
Беларусь — блестящий показатель того, что АЭС не решает вопрос с тем, чтобы электроэнергия стала дешевле, как того обещали чиновники и пропагандисты.
И это еще станция пока ничего почти не стоила бюджету Беларуси: дату начала выплаты кредита на Островецкую АЭС перенесли на 2023 год. Наверное, на таких условиях, когда вам что-то первоначально дают почти бесплатно, можно купить любую гадость, в том числе реактор.
Пусть вероятность тяжёлой радиационной аварии невелика, не каждый реактор взрывается, но тяжесть последствий от этого до сих пор сравнима с тем, что было в Чернобыле, и это один из основных аргументов против атомной энергетики. Кроме того, любая АЭС производит не только электроэнергию, но и огромное количество радиоактивных отходов, с которыми, в общем-то, не ясно, что делать. «Переработка» таких отходов — это дорого и опасно. «Закопать и забыть» — то есть строить подземные могильники — тоже дорого и не ясно, насколько это безопасно.
«Мы получаем такой микрочернобыль в любом месте, куда могут притащить радиоактивный источник»
«НН»: Вторжение российских военных на Чернобыльскую АЭС — какие у этого могут быть последствия?
АО: Для военных путь через Чернобыль был наиболее удобным вариантом, чтобы подобраться к Киеву. Никто не ожидал, что они пойдут через радиационные леса. Вопрос был не во взятии под контроль самой станции, а в том, чтобы через нее шли войска.
Было ли у военных понимание, что пребывание в радиационной зоне, вдыхание пыли из-под гусениц танков и колес техники, копание окопов опасно — не знаю. Я не видел кадров, чтобы было проведено должное отмывание техники, не видел сообщений о замене одежды и обуви военных, чтобы они не разносили за собой радиоактивную грязь — причем как в тот момент, как шли со стороны Беларуси к Киеву, так и когда возвращались (кому повезло выжить).
Мне кажется, если какие-то меры и предпринимались, их явно было недостаточно.
Наличие пыли, насыщенной не только цезием-стронцием, а плутонием-америцием и другими трансурановыми элементами, отличает ближнюю чернобыльскую зону. Это те самые горячие частицы — очень мелкие частички вещества, насыщенные опасными радионуклидами — вдыхание одной или двух может привести к тяжелым заболеваниям. Те военнослужащие, кто находился в Чернобыльской зоне, должны проходить регулярные обследования — их надо было хотя бы отвезти в тот же Гомель и проверить на счетчиках излучения человека (СИЧ), чтобы посмотреть, накопил ли организм радионуклиды.
«НН»: А если говорить про территорию Беларуси, какая может быть опасность в том, что по ней перемещалась техника, побывавшая в Чернобыльской зоне? Кроме того, белорусский химик Сергей Бесараб писал о том, что из хранилищ на ЧАЭС исчезли контрольные источники и растворы радиоизотопов, используемые для научной деятельности, и это тоже может оказаться на территории Беларуси — вместе с военными или через барахолку, что вы про это думаете?
АО: Мы видели колоны, уходящие из Чернобыля, там пыль столбом стояла, и она была разнесена, распылена на большом пространстве. Радиоактивная пыль дольше находится в воздухе, она более мелкая, чем обычная, поэтому у нее больше шансов попасть внутрь человека. И тот, кто вдыхает такую пыль, получает постоянное внутреннее облучение.
Что касается мародерства, были сообщения о повреждении хранилища радиоактивных веществ — там находится большое количество образцов различного вида радиоактивных отходов, того, что было выброшено прямо их реактора в 1986 году. Страшно, если что-то было растащено прямо из этих лабораторий, даже просто по незнанию, потому что там «странные блестящие штучки». Еще хуже, если это могло быть украдено сознательно, чтобы в будущем нанести вред здоровью какого-нибудь врага. Многие знают, что радиация вредна, что радиоактивные вещества применялись для убийства людей — Александра Литвиненко в Лондоне вспомните. Злоумышленники могут выставить это на продажу в своих секретных чатах. В целом мы получаем такой микрочернобыль в любом месте, куда могут притащить радиоактивный источник.
В Беларуси в связи с этими событиями в идеале надо было бы провести новые измерения, но пока ведутся военные действия любой человек с дозиметром в тех местах, где базируются или базировались российские военные на территории Беларуси, я очень боюсь, что приветствоваться не будет. Но когда все закончится, нужно будет кропотливо проводить замеры вдоль дорог, по которым двигалась техника, в городах, в местах расположения военных частей, чтобы убедиться, что они не занесли туда эту пыль, намотав грязь на гусеницы и не только.
Если занесли — предпринимать какие-то действия. Может, после войны, уже будет поздно, но все равно важно понять последствия.
«НН»: Какие основные обязанности сейчас у людей, которые продолжают работу на ЧАЭС?
АО: Там есть охрана, которая не дает туристам и сталкерам гулять там, разнося радиацию. Есть ученые, например, заповедника: люди ушли, и дикая природа там расцветает. Хотя животные, надышавшись радионуклидами, и болеют.
Отдельная задача — поддержание в рабочем состоянии инфраструктуры — там есть хранилища радиоактивных отходов, в том числе жидких — на 20000 кубометров… Большинство людей инженерной направленности занимаются поддержанием работоспособности хранилищ, самого саркофага, трёх остановленных реакторов рядом с ним.
Чернобыль взорвался в 1986, выработка электроэнергии прекратилась в 2000-м, и, как видите, до сих пор там требуется присутствие людей.
Период полураспада плутония, который выпал вокруг станции в огромном количестве, составляет 24 тысячи лет. На ближайшие тысячи лет там работы, безусловно, хватает. Один из изотопов плутония, кроме того, превращается в америций, и активность этого изотопа больше, чем у родительского.
Кроме того, там три остановленных реактора. Из них выгружено топливо, но они все еще представляют собой несколько тысяч тонн радиоактивного графита. За время работы реактора в графите накопился радиоактивный изотоп С-14, который крайне опасен, поскольку он легко встраивается в биологический круговорот веществ. Что с этой кучей радиоактивных отходов делать в будущем — на данный момент непонятно.
Первый саркофаг над четвертым реактором был рассчитан на 30 лет, новым конфайнмент, которым его накрыли в 2019 году, рассчитан на 100 лет. Это означает, что через 100 лет, снова всем миром придется сбрасываться и строить очередной саркофаг. Это такая опасная посылка, которую одно поколение передает другому.
Те 24 тысячи лет, связанные с отработавшим ядерным топливом, это тоже передача на следующие тысячу поколений. Поэтому от атомной энергетики множество стран отказываются: она создает бОльшие проблемы для следующих поколений, чем для ныне живущих. Те люди, которые пользовались электроэнергий с ЧАЭС, пока она работала, получали от нее пользу, но все остальные будут заниматься тем, чтобы обезопасить себя от этого наследия. Чернобыль, к сожалению, будет с нами и не 30, и даже не 300 лет — этого будет недостаточно, чтобы можно было про него забыть.
«В случае аварии на Запорожской АЭС может долететь до Беларуси»
«НН»: Какие еще, на ваш взгляд, радиационные риски вероятны с началом войны в Украине и захватом ЧАЭС и ЗАЭС?
АО: С Запорожской станцией ситуация еще более противная, чем с Чернобылем. Во-первых, станция во время захвата находилась в работе — три реактора в горячем состоянии: один с выработкой электроэнергии, два на минимальном контролируемом уровне мощности. Там шла перестрелка, в том числе с применением тяжелого оружия — я думаю, что нам сильно повезло, что не были повреждены ни реакторные здания, ни площадки хранения отработавшего ядерного топлива. То, что на Запорожской станции происходило, несло большую угрозу, потому что на Чернобыльской станции реакторы уже хотя бы заглушены, и там основная угроза в том, что могли быть разрушены хранилища радиоактивных отходов, случайно или преднамеренно обстрелянные.
Ко всему прочему, до сих пор не ясно, кому принадлежит в настоящее время Запорожская АЭС, кто имено отвечает за ядерную и радиационную безопасность… Украинский «Энергоатом» потерял контроль над АЭС, российский «Росатом» не заявлял о взятии под контроль этой АЭС, хотя, по многочисленным свидетельствам представители «Росатома» на Запорожской АЭС присутствуют. Украинские сотрудники продолжают там работать, но кому они подчиняются, кто там распоряжается, кто несёт ответственность — ясности нет.
Непонятно пока, что будет на ЗАЭС дальше — будут ли над ней летать крылатые ракеты, и собьют ли их или они сами собьются с курса. И вероятность попадания в крупный объект, такой как реакторное здание или площадка хранения радиоактивных отходов, отработавшего ядерного топлива при этом существует большая. А в случае аварии на Запорожской станции и на любой другой (на территории Украины, где ведутся действия, есть Южно-украинская, Хмельницкая и Ровенская), в зависимости от направления ветра, с любой из них может долететь до Беларуси.
Карта с оценкой австрийских ученых последствий потенциальной аварии в мирное время.
«НН»: Что в связи с такими потенциальными рисками стоит знать белорусам?
АО: Обычно советы, что делать при ядерной аварии или взрыве — это задача МЧС, и очень странно, что белорусские официальные органы легкомысленно относятся к таким вещам, не напоминая, что вот вам памятка: пусть плохие события и маловероятны, но вы должны быть готовы.
Хорошую тематическую инструкцию на эту тему сделал «Экодом».
Самое главное: если на вас идет радиоактивное облако, вам нужно от него спрятаться. Задача — не вдохнуть лишнего, и обычная рекомендация тут — оставаться в помещении, загерметизировать окна, сделать запас воды и продуктов питания, положить их в двойные целлофановые пакеты, (чтобы, если придется с ними выходить, на них не осели радионуклиды). Хорошо отключить каким-то образом вентиляцию, чтобы к вам не засосало внутрь то, что снаружи.
Выбегать на улицу ни в коем случае не нужно, а если выходите — разделите квартиру на грязную и чистую зоны, и в грязной храните обувь и одежду для улицы. Ну и ждите сигналов гражданской обороны: будут вас эвакуировать или нет, будут ли привозить продукты и так далее.
Во время Чернобыля и Фукусимы, к большому сожалению, понимания, что надо делать, если «бабахнет», не было. В случае Чернобыля врали, что все хорошо, а с Фукусимой не врали, но у них не было действенных планов эвакуации и защиты населения.
