Олег Ляшенко. Все фото: «СНплюс»
Пазл из фрагментов тела
58-летний десантник-орденоносец Олег Ляшенко с женой Мариной и целым выводком спасенных собак живут в половине дома в Ольховцах под Ляховичами. Переехали сюда из Минска вынужденно, вследствие хронических болезней женщины. Дети остались в столице. Расчет облагородить деревенское жилье застопорила банальная причина — денежная. Поэтому условия очень спартанские.
В больницах и реабилитационных центрах Олег Ляшенко провел времени намного больше, чем воевал: два десятка операций за три года. Из Афганистана его доставили в буквальном смысле в «разобранном» состоянии. 9 марта 1983 года расчет БМД подорвался на фугасе недалеко от Кабула.
Из семи человек пятерых разорвало на куски. Олега Ляшенко сначала положили вместе с «двухсотыми» (убитыми), но потом врач чудом нащупал пульс. Если бы не опыт специалиста, боец умер бы от потери крови.
— Голова расколота на две половины; вырвано глазное яблоко; одна рука прострелена, на другой болтаются пальцы; в нескольких местах переломана нога; осколки по всему телу, — вспоминает свое состояние Олег Ляшенко.
В реанимационном отделении кабульской больницы по-быстрому собрали черепные кости, чтобы не повредили мозг, сложили раздробленную руку, закрепили ногу, затем санитарным самолетом перебросили в Ташкент, а уже оттуда через Оренбург и Москву доставили в Минск. Так начался бесконечный марафон лечения и восстановления.
Прошло почти 40 лет, а последствия войны на виду: марля с пластырем вместо глаза, титановая пластина по краю лба, не сгибается рука, пришиты пальцы, пожизненная хромота.
«Полный минус»
За время афганской кампании только двое рядовых из Беларуси стали кавалерами ордена Красного Знамени (выше по рангу только звезда Героя). В живых сейчас только Олег Ляшенко. Однако никаких преференций награда не дает, утверждает собеседник.
— С 1985 года я имею пожизненную II группу инвалидности, с такими увечьями трудоустроиться практически невозможно, — рассказывает он. — А поскольку трудовой стаж слесаря-ремонтника у меня всего 2,5 месяца (больше до армии не успел физически, а после — тем более), получаю так называемую социальную пенсию. Ее точный размер даже не знаю, потому что к ней, как я называю, добавляются «кровавые» — доплата за ранения. Общая сумма на данный момент 650 рублей. Вот на эти деньги нам с Мариной надо продержаться месяц.
У жены — тяжелая форма астмы, держится за счет рецептурных препаратов, работать не может.
Пенсионный возраст наступит только в следующем году. Затягивать пояса приходится уже через пару дней после получения «кровавых».
— Арифметика семейного бюджета прозрачная — полный минус.
В середине месяца переводят 650 «рэ» на карточку, и я сразу прошу Надю-почтальона оплатить коммунальные услуги и три моих долгосрочных кредита. Это практически третья часть пенсии. Потом делаем в «Е-доставке» заказ на продукты, чтобы до следующего раза заполнить холодильник, и бытовую химию. Тоже где-то под 200 рублей. Наконец, Марина выбирается в Ляховичи, чтобы наполнить очередной мешок лекарств. В лучшем случае остается 100-150 рублей на все про все.
Особенно трудно сводить «дебет с кредитом» зимой, когда даже дрова приходится покупать в рассрочку, не скрывает обиды ветеран-афганец Олег Ляшенко.
— Чтобы не замерзнуть, в идеале, на отопительный сезон нужно три машины дров, почти 15 кубов. Ну и желательно шесть тонн брикета, хотя финансово не складывается — или одно, или другое. Кстати, в прошлом году узнал, что, оказывается, у меня льгота! До этого в сельсовете никто даже не заикнулся, хотя должны иметь данные на всех жителей. Случайно в «гортопе» от меня же «узнали», что я инвалид ІІ группы. В итоге привезли торф за 140 рублей и потом 40 вернули. А дрова у частника брал в кредит — 250 рублей за машину, по 50 каждый месяц возвращаю. А на этот раз не получилось, купили у государства — короткие, сырые, ни в котле не горят, ни в печи.
Герой книги Алексиевич
В 1992 году Олег Ляшенко оказался в прицеле внимания журналистов как один из инициаторов административного дела родственников погибших парней против писательницы Светланы Алексиевич.
Причиной коллективного иска стал «оскорбительный», с их точки зрения, показ военных в книге «Цинковые мальчики», одним из героев которой стал и Олег Ляшенко. Резонансная история так и не получила судебного развития, каждый остался при своем.
Однако спустя 30 лет искалеченный ветеран сам все чаще задается вопросом: для чего нужна была та «освободительная миссия»? Чтобы всю оставшуюся жизнь думать, как продолжить на мизерную пенсию?
— Когда говорят, что я последний в Беларуси живой солдат с орденом Боевого Красного знамени, поправляю: нет у нас последних, я «крайний». К сожалению, уже крайний… Честно говоря, не понимаю, за что эта награда. Когда в начале 1990-х приглашали выступать по клубам, аудиториям, и в страшном сне не мог предположить, в какой тупик попадем. Несмотря на боль и страдания, тогда были искренние отношения, внутренняя ответственность, настоящая дружба. Хоть ночью позвони: мне так хреново, приезжайте. И приезжали, разговаривали до утра. Сейчас из той жизни ничего уже нет…
Жертвы афганского синдрома
«Солдат — не человек, а боевая единица», — цитирует Олег Ляшенко достаточно циничную военную поговорку. Что, по его словам, наилучшим образом иллюстрирует суть «афганского синдрома»: перестал быть боевой единицей — перестал интересовать как личность.
— Если еще проще, использовали — и выбросили. Как дальше карабкаешься по жизни — твои личные проблемы.
К сожалению, это касается и афганских организаций. Ведь фонды открываются для того, чтобы помогать. Но тут еще одна беда: тот, кто действительно нахлебался в Афганистане, просить не умеет. Я, например, не могу. Если уж совсем прижмет, позвоню товарищам, но не буду унижаться перед функционерами, потому что знаю: не дадут. Мол, денег нет, ситуация тяжелая и т.д. Тысяча отмазок. Хотя, по идее, не я должен ползать, а они обязаны найти меня, поинтересоваться, жив ли еще. А то вдруг надо ставить крестик в графе с инициалами.
Бывшие боевые товарищи Олега Ляшенко разбросаны по экс-советским республикам. Больше всего огорчает, что из-за подрыва на фугасе и длительного лечения не удалось даже попрощаться с друзьями, говорит он.
И вот спустя сорок лет через соцсети настойчиво пытается найти хоть какие-то следы однополчан.
Откровения в большинстве своем не самые приятные: из-за хронических болезней некоторые ушли из жизни давно, другие не выдержали агрессивной побочки коронавируса и попрощались с этим миром совсем недавно. Надежды собрать боевых братьев в тени мощного грецкого ореха на подворье в Ольховцах все более призрачны…
