Фото Еврорадио
«Я самый счастливый человек во всем мире: у меня очень крутые близкие и родные, я ими очень горжусь. Я знал, что они лучшие, но теперь знаю, что они лучшие в мире. Это и есть настоящее человеческое счастье.
Прежде всего по приезду домой я пошел и накопал корзину картошки, а жена пожарила. Настоящий белорус, чего он может еще желать?» — смеется Сергей.
9 месяцев назад в «Пресс-клуб» пришли с обыском сотрудники Департамента финансовых расследований.
«Я не думал вообще о том, что придут или не придут. Просто работал, — говорит Ольшевский. — 22 декабря 2020-го я был в офисе. К нам постучали в дверь, мы открыли — и все началось. Показали бумаги, начали обыск. Все было более-менее в пределах нормы.
Затем предъявили обвинение и перевели на «Володарку». Я, если честно, не готовился вообще ни к чему. Потому что понимал: от меня в тех обстоятельствах ничего не зависело. Поэтому просто расслабился и чувствовал себя спокойно.
После обыска меня увезли в ДФР, но там был не то чтобы допрос. Они пытались просто разговаривать со мной — и все. Говорили о разном, но я больше говорил о том, что интересует меня: проблемы образования, например.
У меня был договор с адвокатом, но мне не дали возможности его вызвать. Впервые с адвокатом я смог увидеться только 24 декабря».
Сергей говорит, что на «Володарке» условия были приемлемые.
«Я морально готовился к худшему. Ведь впечатления о тюрьме у нас же из кино, из телевизионных передач. И кажется, что будет очень страшно.
Но я там встретил больше хороших людей, чем за все время работы в системе образования.
Трудно сказать, что я очень страдал — я пытался извлечь максимум из этой ситуации: читал книги, занимался спортом, сбросил 26 килограммов. Хотя бы привел себя в форму. Занимался в камере, на прогулке. У нас все было по правилам, мы сами всей камерой решали: идем на прогулку или нет, душ был раз в неделю. Базовые потребности были все закрыты на сто процентов: здесь вопросов у меня нет. Поэтому для меня это не было каким-то сверхиспытанием.
Но с письмами были проблемы. Например, друг рассказал, что прислал мне пять писем — не пришло ни одного. От родных доходили более-менее нормально», — говорит Сергей.
У Ольшевского две дочери от первого брака — 14 и 16 лет.
«Они знают, что папа сильный и справляется с любыми испытаниями. Присылали мне письма, писали, что гордятся мною. Говорят, было тяжело, когда надо было посоветоваться со мною, пообщаться — но мы с этим справились. Поэтому все хорошо, — говорит Сергей. — Но близким было труднее всего. Они сплотились и стали еще сильнее в результате. Было тяжело, но они справились».
Неожиданно для всех Сергея с коллегами отпустили: после того как пресс-клубовцы возместили «ущерб» и подписали прошение о помиловании. В обществе до сих пор идет дискуссия, нужно ли «политическим» соглашаться на такие условия.
«Лучше всего это прокомментировала Юлия Слуцкая, мне здесь особо добавить нечего, — говорит Сергей. — Со своей стороны я делал все, чтобы наша команда быстрее вышла. И это общее решение, которое мы вместе приняли. И это то, что мы могли сделать, чтобы выйти быстрее.
Я смотрел Юлии Слуцкой в глаза, мы разговаривали. И приняли такое решение. Каждый сам принимает свое решение и несет ответственность за него. Мне не стыдно, я считаю, что сделал все то, что должен был сделать, чтобы остаться собою.
Я выбрал, чтобы мы все вышли как можно скорее. Ведь мне было стыдно, что сидят девушки, наша молодежь. Легко обсуждать этот вопрос, когда человеку нечего терять. А если есть — решение принимаешь по-другому. И решение каждого — это отдельная история».
Первые минуты Сергея на свободе
По выходу Сергей сразу успокоил мать по телефону: «Она хотела ехать ко мне сразу, плакала… Я спрашивал: чего плакать, все же хорошо, успокойтесь! Но все звонившие мне — все плакали. Я не понимал, что происходит: ведь ничего плохого не случилось, наоборот, все хорошо. Да, закончился определенный промежуток моей жизни, но хорошо закончился. Все будет хорошо.
Я сам смотрю на ситуацию так: с человеком происходит то, что он сам выбирает. То, что произошло со мною, — это моя судьба, мой путь, я выбрал его сам. И я не считаю себя в чем-то виноватым, это просто определенный этап моей жизни, через который я должен был пройти. А искать виновных — это не про меня. Я из этой истории вынес для себя максимум доброты и пользы.
Если бы я просто лежал в камере, может, я бы просто потерял эти месяцы. Но я прочитывал две-три книги в неделю, прорабатывал проекты, занимался спортом. У меня даже не было времени скучать. Я вытягивал максимум.
Это было время, после которого я понял, что я самый счастливый на свете. Человека, счастливее меня, просто нет. Вот такие у меня ощущения».
Сейчас, говорит Сергей, нужно немного отдохнуть, успокоиться и думать о будущем.
«Пока у меня одни эмоции, а я не тот человек, который действует на эмоциях, я должен иметь план. Надо прийти в себя и думать над планом и заниматься родными и близкими.
Об эмиграции мысли тоже были, но решения нет. Восемь месяцев меня здесь не было, поэтому немного трудно понять, что происходит. Но вот «командировка» закончилась, буду смотреть. Обдумываю различные варианты, конечно, тем более, что XXI век, физическое присутствие человека в том или ином месте уже не настолько важно.
Главный вопрос — чем заниматься дальше. Идей хватает. В СИЗО я разрабатывал много образовательных проектов, читал много литературы, в том числе и педагогической. Даже решал там тесты Централизованного тестирования прошлых лет, чтобы не забыть, как это интересно. Поэтому мысли об образовании пока».
