Пенсионерка Нина Привалова пришла на марш 11 октября, чтобы повидать Нину Богинскую и подарить ей свою книгу. Она и подумать не могла, что после мирного шествия окажется в больнице с ожогами глаз и легких после того, как силовики применили в отношении пенсионеров слезоточивый газ. Сквозь слезы Нина рассказала «Нашей Ниве» о том, что было на том марше в Минске и как неделю провела в больнице.
Нина Привалова.
«В прошлом году я выпустила свою книгу «Грёзам судьбы вопреки» и очень хотела 11 октября подарить ее Нине Богинской, которая меня сильно вдохновляет, — рассказывает Нина Привалова. — Книгу я подписала и пошла на традиционный воскресный марш: знала, что Богинская там точно будет.
Когда мы с другими женщинами уже подходили к центру, я все время искала Богинскую глазами. У меня с ней нет контактов, мы не знакомы, я просто очень ее уважаю. Помню, что я спокойно стояла среди других людей, как вдруг на толпу неожиданно напали омоновцы. Я очень удивилась, поскольку, как правило, хватают в основном молодежь. А здесь и на пенсионеров полетели».
Нина вспоминает, что, когда женщины увидели, как на асфальте избивают парня, они стали в сцепку и начали скандировать: «Не трогайте наших детей!»
«Вокруг этого парня образовалась большая лужа крови — тогда же еще и дождь начался. Мы побежали к нему, кричали омоновцам, чтобы его оставили в покое. Но не успели спасти: его закинули в автозак, пока мы подбегали. На асфальте остались его рюкзак и флаг в крови».
По словам Нины, многие женщины-пенсионерки пытались разговаривать с омоновцами, но все было без толку. В какой-то момент силовики подошли к группе, где стояла Нина, почти вплотную и распылили газ. Нина как раз в этот момент делала вдох, чтобы крикнуть: «Что вы делаете?» И газ попал женщине в глаза, нос и рот. Но проблемы с дыханием и глазами она осознала не сразу.
«Какое-то время я еще пыталась хоть кого-то из мирных людей защитить, но ничего не выходило. Помню, как шла в сторону Кальварийской, а на дороге просто так валялись рюкзаки, зонтики, флаги. И всё в крови. Меня это сильно возмутило.
Вскоре снова появились автозаки, и из них понеслись на народ омоновцы. Люди начали разбегаться. А я не побежала. Просто встала, подняла голову и подумала: «Господи, пожалуйста, останови это насилие». В этот момент меня и схватили.
Закинули в бус. Со мной ехала 37-летняя женщина Лена. Она случайно задела одного омоновца ногой, и тот резко ее схватил, поставил колено ей на грудь и начал душить. Тогда я решила отвлечь их на себя. Сначала схватила одного из них за руку, потом пыталась просто разговаривать с ними. Они хохотали над нами, издевались, обзывали суками. Но хотя бы не трогали эту Лену. Она же еще молодая, это мне 61 год — я, считайте, жизнь уже прожила, мне нестрашно. А ее хотелось защитить.
В РУВД нас продержали несколько часов. Не выпускали в туалет. Мне даже пришлось закричать на всё отделение, что если меня сейчас не отведут в туалет, то я сделаю все дела прямо у них на глазах на пол. Только тогда мою просьбу выполнили.
Потом всех задержанных повели в актовый зал, где показывали фильм про Лукашенко и его милицию. Никто его, конечно, не смотрел. В какой-то момент я даже себя на экране увидела — кадры с протеста снимала, видимо, БТ. Потом составили протокол и вывели на улицу».
Нина вспоминает, что когда приехала домой, то сразу пошла в душ — пыталась смыть с себя всё с ней произошедшее. Тогда женщина уже начинала кашлять. Но подумала, что к утру всё пройдет, и легла спать.
«Ночью у меня начался страшный кашель, появилось ощущение песка в глазах. Утром я вызвала скорую. В итоге провела неделю в больнице с ожогом роговицы и дыхательных путей. При этом лечение мне нужно продолжать еще долгое время и вне больницы. У меня сейчас плохо видит правый глаз, хотя левый уже восстановился».
Официальный диагноз Нины после отравления слезоточивым газом: токсическое действие газов, дымов и паров; химический ожог роговицы; химический ожог полости носа, носоглотки, ротоглотки, гортаноглотки; острый реактивный ларинготрахеобронхит.
«И хотя книгу Богинской в тот раз подарить не удалось, я все равно когда-нибудь подарю ее ей. Моя книга — это очерки и рассказы о простых людях. Там есть много о судьбах детей-сирот, с которыми я сама долгое время работала, и о той войне, которую мне пришлось вести когда-то с органами опеки.
Я не знаю, будет ли интересна Богинской моя книга. Может, она ее вообще выкинет, но я поставила себе цель.
И выходить на протесты продолжу. Особенно после того, что я увидела и пережила. Это моя земля, по которой ходят мои дети и внуки. И эту землю заливают кровью».
