Искандер Сакаев — режиссер, в 2005—2009 — режиссер Александринского театра в Санкт-Петербурге, с 2009 ставит спектакли по малым и большим городам необъятной России. Был приглашен в Белорусский государственный молодежный театр, где поставил спектакль итальянского драматурга Уго Бетти «Остров козы», а 23 декабря состоялась долгожданная премьера следующего спектакля — «Чайки» по Чехову.
«Наша Нива» встретилась с режиссером и узнала, на каком, по его мнению, уровне находится белорусский театр и что со всем этим делать. Кто, как не приглашенный режиссер, без цензуры и страха, может рассказать о наших театральных реалиях.
Искандер родился в Оренбурге. Подростком проявил себя в фехтовании, но в итоге выбрал театр — стал режиссером.
— Когда я узнала, что Вы долгое время работали режиссером в Александринском театре, не сразу поняла, почему Вы оттуда добровольно ушли и что Вас привело сюда?
— Мы с этим театром разошлись. Александринский театр вобрал в себя весь придуманный Петербург, со всеми тайнами и заговорами. В нем сформировалась очень сложная система и расклад сил. Если не отвечаешь этому раскладу, тебе становится очень трудно. Поэтому я решил уйти. Ведь за 4 года работы в нем я поставил всего один спектакль, который до сих пор там успешно идет. Для сравнения: за такое же время, когда я уже свободно работаю, удалось поставить 20 спектаклей.
— Не было страшно уходить в неизвестность?
— Было, но глаза боятся, а руки делают. После моего ухода все очень успешно сложилось и я выпустил 7 спектаклей за сезон — это много.
— Что привело Вас в Беларусь?
— На меня вышел непосредственно директор Молодежного театра. Поспособствовали этому знакомства. К сожалению, на территории СНГ отсутствует система мониторинга и интерактивная режиссерская база, которая бы помогала поиску работы. Если нет хороших связей, оказаться в зоне внимания довольно сложно. Наш российский союз театральных деятелей — абсолютно бессмысленная вещь.
— И как вам наш Молодежный театр?
— Я вижу в нем большой потенциал. Самое главное — правильно его направить и конвертировать. К тому же здесь достаточно сильная театральная труппа. В свое время этот театр успешно стартовал, но сдал позиции. Теперь нужно эффективнее заняться его раскруткой. Это театр, в котором не стыдно работать.
— Вы знаете, что Молодежный театр не блестяще котируется?
— Я слышал, с каким пренебрежением иногда о нем говорят. И искренне этого не понимаю. Уже то, что здесь работает такой востребованный и высококлассный актер, как Евгений Ивкович, а также Дмитрий Богославский, который на данный момент является самым востребованным белорусским драматургом в России, даже более популярным, чем сам Курейчик, заслуживает уважения. И здесь он просто актер. Или тот же Илья Самохвалов, всем известный со своей группой «Кассиопея». Молодежь здесь очень сильная, они мощнейший ресурс, которым необходимо воспользоваться.
— А Вы знакомы с репертуаром других наших театров?
— Да. Лучше всего с Купаловским. Близко с ним я познакомился в 90-е во время фестивалей. Они меня действительно поразили, ведь то время было для них расцветом. И я был увлечен их талантом и качеством постановок. Сказать что-то такое насчет нынешнего их уровеня я не могу.
— Настолько все плохо?
— Я очень много ездил, много чего видел и удивить меня довольно сложно. Но то, что я увидел в Беларуси, было просто ужасно. Такое ощущение, что я попал в машину времени, которая отбросила меня на 20 лет назад. В постановках ощущается отсутствие элементарной энергии и жизни.
— По чем это видно?
— Ну вот, смотришь ты спектакль и не можешь понять, кто поставил: мужчина или женщина? Спектакли какие-то бесполые. Для меня в театре мужское или женское начало прежде всего должны ощущаться. И дело не в гендере, а в ощущении крови и пульса. А здесь ходят по сцене призраки. Возможно, я посмотрел не самые лучшие работы. Поэтому я и ставлю целью показать нечто совершенно непривычное и новое.
— А как вам работается и живется в Беларуси?
— Мне очень нравится Беларусь, ваш характер взаимоотношений с людьми. Хотя есть здесь определенный момент недоброжелательности.
— Обычно, наоборот, говорят, что мы слишком доброжелательные и приветливые.
— У вас знаете как? «Калі ласка», но без ласки. А потом просто понимаешь, что это у вас такая маска. И белорусы, действительно, партизаны по характеру, без шуток говорю. Мне показалось, что белорусы находятся в духовном подполье.
— Не могу понять: хорошо это или плохо?
— Сейчас поймете на примере. В прошлом я спортсмен, было время, когда я активно занимался фехтованием. И вот периодически я провоцирую актеров. Беру и делаю нападение рукой, чтобы они показали мне, как готовы защищаться. И при это им говорю: «Защищайся!» И знаете, как они реагируют? Вместо того, чтобы вставить в защиту, они попросту уклоняются, втягивают живот, выгибают спину. Это очень показательно. Вы никогда не защищаетесь. И удивительно то, что делают так одни лишь белорусы.
— А в России как?
— О, в России защищаются еще как! Но при этом с вами очень комфортно работать. И мне хотелось бы вас расшевелить. Моя цель в спектакле — выстроить и провокацию, и диалог.
— Вопрос в том, насколько зритель готов воспринимать вашу подачу и ваш, что тут говорить, новый для нас стиль. Ведь то, что я видела сегодня, не просто спектакль, а нечто, разрушающее привычные представления о театре, как его понимают у нас. Да и высказывается мнение, что вслед за изменением в подаче информации в том же интернете меняется и способность людей к рефлексийному и цельному восприятию посыла в театре.
— На самом деле, если ты попадаешь в душу, ничто тебя не спасет от эмоций. Если цепляет, то цепляет. Я не верю в то, что зритель не может воспринимать большое театральное произведение.
— А как все-таки зацепить?
— Через контакт. Никак иначе. Смотрите (касается моего колена): вы меня чувствуете? То же самое и с игрой актеров. Если ты не обращаешься к зрителю и преподносишь спектакль через стекло, человек ничего не почувствует. Поэтому «Чайка» будет вести диалог с вашими чувствами. Театр должен быть обращен к чувствам или интеллекту.
— Предыдущий Ваш спектакль «Остров козы» приняли неоднозначно, зрители уходили после первого действия. Сказалась неподготовленность публики?
— Уходят и с очень хороших спектаклей, и с очень плохих. «Остров козы» не исключение. Тем более что в нем довольно жесткий режиссерский рисунок и особый сценический язык, к которому здесь, где все «мягко-толерантно», не привыкли. Как было у Чехова: «Публика, она, Антон Павлович, дура». И ее, публику-дуру, надо медленно, но настойчиво просвещать. В том числе и такими спектаклями, как «Остров козы», а для этого нужна адекватная и конструктивная публика. В Беларуси же театральная критика фактически мертва. Ее нет.
— Что же не дает нашему театру двигаться вперед?
— Они не умеют себя продвигать. Главное, конечно, — делать хорошие спектакли. Очень существенно — работать в соцсетях, со зрителями. Теперь театр не должен быть просто театром, он должен стать театрально-культурным центром.
— То есть не сосредотачиваться исключительно на искусстве, а стать одновременно и менеджером самого себя?
— Жизнь этого требует. Это уже происходит и будет бессмысленным это отрицать. У Молодежного театра есть все возможности. Главное, определиться, для какого сегмента ты работаешь. Нельзя быть хорошим для всех. И нельзя сделать спектакль одинаково интересным для женщин, которым за 50, и для молодежи.
— Это не просто донести людям, которые управляют театром, учитывая, что они вообще с трудом понимают, что собой представляют соцсети.
— В том-то и проблема. Поэтому у вас все и зависло, хорошо если получается один стоящий спектакль за сезон. Насколько мне известно, молодых режиссеров не пускают что-либо ставить. Почему бы молодым не давать театры? Не так много у вас хороших режиссеров, чтобы им не давать возможности проявить себя. Но те, что есть, очень продвинутые и классные. Только они и спасут ситуацию. Ведь пока мозги у них не загрязнены, только они и могут выдать что-то гениальное. У людей в возрасте мозги направлены на то, как бы больший процент со спектакля снять, а не на то, чтобы сделать что-либо стоящее.
— Вы говорите о том, что, наверное, хотели бы сказать сами молодые режиссеры, но боятся.
— Я здесь не работаю и могу позволить себе вольности. Ведь с этим нужно бороться. Они сели своими каменными задницами на театре и не дают ничего делать.
— У нас все так плохо или это только с театрами?
— Страна мне очень нравится. Удивительно, что в Минске, таком современном и крутом городе, существуют никакие театры, в которых остановилось время.
— А некоторые говорят, что в самой Беларуси остановился время.
— Это ложь. Беларусь настоящая европейская страна. Возможно, во всем восточноевропейская, но современная.
— Но не Россия?
— Нет, вы что. Мы абсолютно непохожи. Разве что бухают одинаково. И то, у вас как-то интеллигентнее.
— А Вы, кстати, не знакомы с творчеством нашего «Свободного театра»?
— Я слышал, но лично не посещал их спектакли. Я просто не понимаю ситуации, когда политику мешают с искусством. Никакие лозунги не заменят качественной игры актеров.
— Простите, но я не могу обойти вопросы цензуры, это больная тема для белорусов. Вы сами сталкивались с ней?
— Возможно, я у вас тут чего-то не замечаю, потому что не стоит путать туризм и эмиграцию. Но я не видел и не ощущал на себе какого-либо давления. Я не занимаюсь политическим театром. К чему?
— Зато политика, точнее государство, занимается вами. Вот те же самые цензурные комитеты, которые в России намечаются. Как вы полагаете, будет от них польза?
— Успокойтесь. Они ничего не смогут сделать. Мне кажется, влияние театра на общественно-политическую сферу преувеличено. Я бы на их месте сделал острова свободы в виде театров. Наоборот, поигрался бы с этим.
— Может быть, останетесь у нас?
— Есть много предложений в России. Но я бы с удовольствием остался, однако пока не предлагают. Мне очень нравится Молодежный театр. И я говорю искренне, хотя в России и получилось бы значительно больше заработать.
— Ну и последний вопрос: почему все-таки белорусам стоит сходить на «Чайку»?
— Да потому, что это будет жизнь. Это не тот занудный и классический Чехов, которого обычно показывают на сцене. Мы полностью пересмотрели подход к нему. Мы поставили «Чайку» сквозь призму именно молодежного театра, каким он и должен быть. Эта история — история о всех нас, ведь к каждому из нас в жизни иногда приходят и прямо убивают. Этот спектакль о любви, искренности, предательстве и всем том, чем наполнена наша жизнь.
