Смесью абсурда и вымыслов назвал списки белорусских чиновников, невъездных в ЕС, министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей. По его словам, без «устранения этой проблемы из повестки дня в наших отношениях с Евросоюзом движения вперед не будет». Считать ли это условием в ответ на требование Евросоюза освободить белорусских политзаключенных?
— Насколько вероятно то, что Евросоюз, чтобы помириться с официальным Минском, пойдет на отмену списков невъездных взамен на освобождение политзаключенных?
Аркадий Мошес: Я не исключаю такой вариант: списки невъездных — на политзаключенных. Полной отмены, чтобы сюда попадала и фамилия президента, в такой размен «всех на всех» мне верится с трудом. Но освобождение политзаключенных и, по крайней мере, значительное сокращение размеров «черного списка» — такой сценарий может быть реализован, я верю. Европейцы будут руководствоваться в этом бюрократической логикой: они будут говорить о том, что их задача выполнена, так или иначе, но результат достигнут, в том числе и результат от введения этих списков. Это можно сделать и это можно продать общественному мнению. Другое дело, что стратегически это ничего не решает. Стратегического видения того, что делать с Беларусью, у Европейского союза как не было, так и нет. Именно поэтому я и не исключаю того, что, озвучивая такую позицию, белорусский МИД начинает приучать общественное мнение — и российское, и западное — к мысли о том, что подобный размен, возможно, готовится.
— Сама процедура включения в список невъездных в ЕС есть, а вот процедуры исключения из него — нет. Если это будет не полная отмена списка, а исключение части людей из него, то как Евросоюз будет это делать?
Аркадий Мошес: Создание такого списка было политическим решением, а политические решения не требуют процедуры. На уровне заседания, к примеру министров Евросоюза, это можно решить. Та процедура, которая применялась во время введения, а затем — во время расширения списка, может быть применена и для его отмены. Или аналогичная.
— А первый кто должен сделать шаг в этом размене?
Аркадий Мошес: Здесь существует определенная сложность… Европейцы уже обжигались на обещаниях Лукашенко. И поэтому своим контрагентам в Минске они до конца не доверяют. Но с точки зрения дипломатии можно договориться о том, что никто не первый. Что это именно размен и что действие начинается одновременно — объявляется амнистия, пересмотр дел политических заключенных, назначается дата, когда политзаключенные должны выйти на свободу, и в этот же день вступает в силу решение насчет «черного списка». Я именно не исключаю, что такое может произойти, а не выражаю полной уверенности. Дело в том, что европейцы требовали не только освобождения политзаключенных, но и их реабилитации и восстановления их в праве участвовать в политическом процессе. Проблема в этом. Определенные контакты и консультации не очень публичные насчет принятия такого варианта — политзаключенные на «черный список» — они, видимо, идут, но остается вопрос реабилитации. И то, что Минск готов пойти на реабилитацию, мне не кажется очевидным.
— И каким вы видите выход из этого тупика?
Аркадий Мошес: Дело в том, что не все однозначно: есть люди, которые считают, что реабилитация должна быть обязательным условием, и есть те, которые считают, что освобождение и прекращение нанесения вреда здоровью конкретных людей — это уже само по себе достижение. Вспомните Санникова: большинство людей на Западе было удовлетворено самим фактом его освобождения. Поэтому я считаю, что реабилитация — это необязательная позиция, это то, о чем будут вестись переговоры.
— Макей утверждает, что дальнейшее усиление санкций против официального Минска не сможет ухудшить существующий сегодня в отношениях Беларуси и ЕС
Аркадий Мошес: Сам факт усиления санкций Евросоюза в отношении Беларуси мне сегодня кажется невозможным. Ну, или — маловероятным. В Беларуси не произошло ничего такого, что дало бы основания для новых санкций. Даже в ответ на то, что произошло в Беларуси после «десанта мишек», те же послы не уехали из Беларуси. А вводить новые санкции только потому, что предыдущие не дали результата, всегда очень тяжело. Ко всему, надо четко представлять: чего вы хотите добиться усилением санкций? Мне кажется, что такого представления тоже нет. Готовности переводить политическое замораживание в экономические санкции не было и нет.
— Макей упоминает фразу, не указывая, кому она принадлежит: «Вы или отходите от России и приближайтесь к Евросоюзу, или отходите от Евросоюза и приближайтесь к России». «Но мы не хотим ни от кого отходить», — говорит Макей. Минск не хочет, но как к сближению с Евросоюзом отнесутся в Москве?
Аркадий Мошес: Не знаю, говорили ли такую фразу в адрес Минска — мне с трудом верится, что на официальных переговорах или во время официальных контактов такие вещи напрямую заявляли. Даже если так думали. Тем не менее, пока у Москвы нет особых причин для волнений. Они были до выборов 2010 года — тогда свобода маневра Минска была достаточно большой. Сегодня она не такая большая. Сегодняшней сверхцелью дипломатической работы Беларуси может стать возвращение отношений к тому уровню, на котором они были в 2010 году. И только потом думать о том, чтобы выводить их на следующую стадию. Но это займет столько времени, что беспокоиться и начинать делать
— Мне кажется, вы не верите в то, что отношения между Беларусью и Евросоюзом способны подняться над этим дном
Аркадий Мошес: Да! До декабря 2010 года эти отношения были на подъеме. И там можно было играть очень эффективно, на балансе. Нынешняя «точка равновесия» принципиально другая. Тогда у Москвы были основания для волнений, а сегодня их я не вижу. Есть институциональные привязки, есть привязки экономические, есть факт возобновления субсидий — Минск сегодня в значительно меньшей степени способен на
— В 2010 году у Москвы были основания для волнений… Как в таком случае вы относитесь к версии, что за событиями Площади просматривается «рука Москвы»?
Аркадий Мошес: Я считаю, что решение принималось в Минске. Минск никогда не терял контроля над происходящими в стране процессами. В начале декабря 2010 года Минск обеспечил себе достаточно сильный тыл. Правильным было то решение, вечером 19 декабря, или нет с точки зрения стратегической — сейчас это обсуждать бессмысленно. Тем не менее я считаю, что решения принимались в Минске — независимо от того, правильными они были с точки зрения выживания режима или ошибочными.
