«Конечно, я понимал, что меня ждет, но то, что я услышал от прокурора, это выше понимания.
Иисус дал нам власть отпустить грехи человеку или наказать. Какой должен быть грех, чтобы мать четверых детей, младенца недоношенного, просят посадить в тюрьму?
Я иногда задаю себе вопрос, что думают эти люди, когда просят выносить приговоры. Было бы проще, если бы мы видели перед собой зверей. А так они ходят, улыбаются. Следователи, которые пишут эти дела, извиняются, улыбаются, конфеты носят на закрытие дела.
В прошлом году я стоял, когда ко мне подошла девушка со слезами на глазах. Говорит: «Вот узнала, что вы здесь стоите, пришла извиниться». Я не понял, о чем она говорит. Говорит: «Папа мой в 2004 году дал вам 14 суток, помните?» А я очень хорошо запомнил, потому что это был единственный случай, когда мне 14 суток давали. И вот через 17 лет ко мне подошла дочь судьи и сказала: «Извините».
Наверное, один из самых щемящих моментов за эти более чем 20 лет. Я не успел у нее спросить, но наверное она разговаривала с папой, папа думал об этом все годы.
Давая мне 14 суток, понимал, что делает беззаконие. Даже 14 суток, хотя в тот момент я не очень расстроился бы и 14 годам. А тут полтора мы года просим мамочке с младенцем на руках.
Что происходит сейчас, невозможно понять. Когда во время ареста меня били при моей жене беременной и говорили: «Что говорит этот человек? Пусть говорит нормально. Пусть нормально разговаривает».
Когда везли в машине, этот губоповец сказал: «Я бы тебя уничтожил только за то, что ты детей…» Я говорю: «Послушай, что я делаю не то?» Он: «Ну вот письма пишете, мы нашли письма, приобщили к уголовному делу».
Нашли письма, которые дети наши писали Марии Колесниковой — «Маша, мы молимся за тебя, мы любим тебя». Вот это преступление — дети пишут письма политзаключенным.
Когда меня арестовывали на Окрестина по уголовному делу, также губоповцы смеялись: «Жена будет рожать в тюрьме».
Я думал, что это самый страшный день в моей жизни, но сегодня, наверное, еще страшнее.
Настачка, прости меня, что я тебя в это втянул. Не мог представить никогда, что такое может с нами произойти. Я постоянно размышлял, что я несу этот крест, но я не мог подумать в страшном сне, что я возложу этот крест на тебя. Прости меня, что я так мало думал о тебе.
Я люблю тебя и молюсь за тебя и за наших деток, за недоношенного Даниильчика нашего (плачет). Ты святая женщина. Я не знаю таких. Прости, что я подвел тебя.
Я не понимаю, что происходить. Люди с высшими юридическими образованиями считают, что преступник — это тот, кто против насилия вышел, а не тот, кто делает насилие. Преступниками они считают того, кто хочет правды, а не того, кто говорит «иногда не до законов».
Надеюсь на Божью волю, хотя я не понимаю, что происходит, скажу вам так.
В том, что такая система может существовать, нет сомнения. Я просто желаю вам, судьи, прокуроры, подумать о душе своей. Я всегда говорю на судах (хотя это и бессмысленно): Иисус Христос говорит — что ты дашь за душу свою, когда придет день суда справедливого?
Что ты дашь за душу свою, если будет суд настоящий? Вы назвали себя судом. Бог называет себя судом. Имя Бога — судья. И я отвечаю: пришел судья и судил меня справедливо за то, что вышел 23-го с детьми и раздавал буклеты «Молитва за Беларусь», Библии раздавал.
В день настоящего суда вы ничего не дадите за свою душу. И дай Бог, чтобы ваши дети через 17 лет или через 17 месяцев, или вы сами пришли и сказали: «Прости».
И, видит Бог, не желаю никому из вас зла. Единственное, чтобы вы немножко задумались, что вы делаете, есть ли что-то, что бы вы не сделали, если вам прикажут, есть ли для вас какие-то границы».
Читайте также:
Невероятная история любви Змитра и Насты Дашкевич
